Вопрос в другом, на фиг мне оно надо? Мало, чёрт, собственных проблем?

— Где ты это взяла?

Прятать фотографию поздно, я делаю шаг к Даниле. Ну да, в таком огромном особняке запросто потеряться, а я-то думала, что уже осталась одна. Поднимаю снимок на уровне его лица, и требовательно спрашиваю:

— Кто она такая?

В его глазах холодный блеск, он мимолетно смотрит на фото, и пожимает плечами. Натягивает пиджак, морщась от боли, и я ему помогаю, стараясь не задевать повязку.

— Тебе какая разница?

— Мы с ней чуть ли не одно лицо! — возмущенно парирую, глядя на него.

— И чё? Слыхала, что у каждого человека есть двойник, и совсем необязательно, что они кровно связаны. Ты ж сама утверждаешь, что у тебя нет старшей сестры. Вывод сделай.

— Просто ответь, тебе что, сложно? — закипаю от гнева, преградив ему путь к двери. — как её зовут? Кто она тебе?

— Уже никто. — с неохотой говорит Чума, отобрав у меня фотографию, и яростно сминает, швыряет на пол. — это моя бывшая мачеха, жила с моим отцом. Удовлетворил я твое любопытство, блять?!

— Чего ты заводишься сразу? — досадую, не давая ему выйти. — я же имею право знать, откуда ты знаком с женщиной, которая почти моя копия!

Его руки ложатся мне на плечи, медленно притягивают меня ближе, и я упираю ладошки ему в грудь. Взгляд Чумы светлеет, на губах улыбка.

— Ты ж не вбила себе в голову, что я вожусь тут с тобой, потому что разглядел сходство с ней?

Вообще-то, я об этом и не думала, а сейчас в душу закралось сомнение. Может, наша встреча и была случайной, но как поверить в то, что он не увидел во мне эту свою мачеху? Что-то здесь не так, уж не в ней ли дело? Не была ли она яблоком раздора между ним и его отцом много лет назад?

— Не знаю. — сержусь, отводя глаза. — с какой, блин, стати тебе со мной нянчиться? Ты ведь с чистой совестью мог бросить меня самостоятельно разбираться с тем, что я натворила! Скажи правду, Данила!

— Да чё тут говорить… — шепчет он, нагло целуя в шею. — сама-то пораскинь мозгами, детка. Или тебе прямо сказать?

Под его теплыми губами кожа пылает, и между бедер у меня просыпается сладостная боль.

— Ты хочешь со мной переспать. — обвиняющим тоном роняю, и он поднимает голову.

— Хочу. — даже не отрицает! — очень хочу, только, видишь ли… Нам надо с этим повременить. Я щас не в форме.

— А с чего ты решил, что я… — аж задыхаюсь от возмущения, — что я буду с тобой спать?!

— Спать мы вряд ли будем, крошка, найдём, чем заняться, поверь… — нахально смеётся Данила, и властно привлекает к себе, обнимает за поясницу.

— Ты вот так со всеми, да? — снова сердито выпаливаю, стукнув его кулачками по рукам.

— Как — так?

— Трахаешься с каждой девицей, которая тебе приглянется!

— А ты знаешь разницу между «трахаться» и заниматься любовью»? — насмешливо произносит Чума, и коротко, страстно, захватывает мой рот губами. — слушай, как ты предохраняешься во время секса?

— Это уж точно тебя не касается! — отрезаю я.

— И всё же, подумай над этим. — щекочет дыханием моё ушко, заставляя дрожать от нарастающего желания, и пятится к выходу, пожирая меня похотливым взглядом, — помни, Стася, когда я в следующий раз тебя поцелую, закончим мы уже в постели.

О, чёрт, я в этом ничуть не сомневаюсь! Что толку себе лгать, я тоже этого хочу, но Чуме ни за что не признаюсь!