— Куда ни плюнь — все с баблом и при связях! А этот — по глазам видно, вытянет из нас последнее, ни перед чем не остановится, — психует отчим. — Не прошло и получаса, как мне из Краснодара позвонили и велели дело замять. Написать, будто по камерам видно, что не виноват Миронов. По камерам? Ха-ха! Вы у нас где-то видели камеры в станице, кроме как у банка? А тут в чистом поле! Ага, на сук повесили, ворон фотографировать. Так мало того, этот ублюдок отказался уходить без друзей, пришлось всех выпустить! Вторая сторона тоже люди непростые. Вот что мне прикажешь делать, Марина? Как в глаза им сегодня смотреть? Уволят меня — кто нас всех кормить будет? Ты?

— Я не знаю, — говорю честно. Пульс частит, становится страшно. — А... все живы? Никто не инвалид? — наконец закидываю удочку.

— Живучие твари, да. А жаль. Вы обе, — предупреждает отчим, очерчивая нас проницательным взглядом, останавливается на Варе, — особенно ты, девка бедовая, себе на уме, но держитесь от хуторских подальше. Я не шучу. Попадете между двух огней — вас в порошок сотрут. Опасно сейчас. Меня держитесь и во всём слушайтесь.

Мы с Варей снова переглядываемся. Я возвращаюсь глазами в тарелку. Вчера вернулась домой промокшая, расстроенная и немного злая. Выложила сестре всё, обсудили Колхозника вдоль и поперек. Послали куда подальше вслух и мысленно. Обманул. Позвал и не явился.

А тут такое! Интересно, он понял, что Ментовский мой отчим? Так быстро всё закрутилось.

Но как бы там ни было, Семён прав. Рядом с хуторским Данилом мне делать нечего. Уверена, о нём есть кому позаботиться. А я должна думать о себе и сестре. И о нашем предстоящем побеге.

Следующая неделя проходит как обычно. Данил появляется в сети, но не звонит, не пишет. Я тоже решаю с ним не связываться первой. Уж очень много мыслей моих он занимает, такого еще не было. И ладно днем — я переключаюсь на текущие дела, отстраняюсь. Ночью ведь никуда не денешься от себя самой.

Долго ворочаюсь, уснуть не могу, пока о нём не подумаю. О его голосе, о взглядах, в которых плескались неприкрытый интерес и смешинки. О близости его горячего тела и приятном ощущении спокойствия и безопасности. Оно родом из детства, я это точно знаю. С тех пор как папа нас бросил, я чувствую себя самостоятельной и ответственной. А раньше можно было ни о чём не беспокоиться.

Вечером всегда ощущаю сильную физическую усталость. Лежу в постели, считаю, сколько денег удалось отложить тайком и сколько еще нужно. Обдумываю планы, как сумку соберу, что возьму, что нет. На вокзал тайком побегу, на автобус сяду. И поеду навстречу будущему. В большой город. Одна! Мурашки по спине бегают.

Накручу себя, бывает, потом лежу с широко открытыми глазами, в потолок пялюсь. Сердце колотится, на грудь страхи давят. А подумаю о Даниле, и сразу сон приходит. Порой, правда, с ним связанный. Такой теплый-теплый, иногда горячий, что я простыню скидываю и дышу тяжело.

В воскресенье в церкви глазами против воли его ищу. Знакомую фигуру, голос, смех. Хоть что-нибудь. Убедиться бы, что всё в порядке. Сильные мира власть делят, а он простой парень, под замес попадет — мало не покажется.

Но не нахожу. Не приехал. И к лучшему.

Зато две звезды пожаловали: бывшая жена Кулака и невеста старшего сына, наша местная блогерша. Все из себя разодетые, важные. Я никогда не симпатизировала Кулаку, но сейчас даже немного сочувствую — его денежки будут тратить женщины, от которых он явно не в восторге был бы.

С женой Кулак развелся лет пять назад. Все знают, что та вышла за него уже беременной. И судя по всему, от другого. Жили они поначалу неплохо, но потом отношения стали портиться, в итоге двое самых богатых людей округи возненавидели друг друга.