Моя челюсть отвисла, а стул подо мной обещал пробить пол и рухнуть на этаж ниже. Это что еще за фокусы, Ада Адамовна?

Ко всему прочему Зайцев, проследив за её взглядом, автоматически переключился на меня, отчего я вспыхнула как спичка.

– Думаю, с этим пока повременим… – рассеянно пробурчал, глядя мне прямо в глаза, а следом отвернулся, неразборчиво затараторив и оттесняя народ к выходу из своего кабинета.

Я была оглушена, кровь шумела в ушах. Уловила только момент, как Адовна буквально заставила Зайцева согласиться пойти с нами в караоке-бар через дорогу.

Прикрывшись Виталиком, выскользнула из кабинета зава и только тогда осознала, какую редкостную дичь натворила Адамовна, когда пригласила начальство. Как вообще веселиться при нем?!

Алена

Моя рука дернулась, когда я тонко чихнула. Черная тушь украсила скулу. Просто чудо какое-то, что не проткнула себе глаз, ведь сегодняшний день с самого утра не задался.

– Будь здорова! – в спину прилетело пожелание от Адовны.

Шмыгнув носом, я обернулась и недовольно покосилась на женщину, которая орошала начес из волос, похожий на огромную сладкую вату, баллончиком лака сверхсильной фиксации.

В небольшом помещении моментально стало нечем дышать, отчего мои глаза заслезились. Я старательно удерживала их распахнутыми, чтобы не потекла тушь, но щипало безумно.

– Фух, девочки, – начала размахивать руками Пельц, – надо проветрить, – двинулась в сторону окна.

Вот уж точно.

Для наведения марафета мы с девочками оккупировали кабинет старшей медсестры, оставив ординаторскую мужчинам. Им тоже нужно подготовиться к мероприятию, собственно, в их честь оно и было организовано.

Как только прохладный уличный воздух перемешался с удушливым внутренним и стало легче дышать, ватной палочкой поправила макияж, последним штрихом которого должна была стать красная помада. Но сегодня явно все шло не по плану – руки не слушались, мысли разбегались в стороны, помада ложилась неровно…

Меня раздражало всё! Даже Адовна, пригласившая Зайца, ее топорные намеки и подмигивания, Туманов с беременностью и…и вообще!

Звонко чмокнув губы друг о друга, я распустила волосы и взбила их у корней.

Поправила черное трикотажное платье длиною чуть выше коленей.  Я не наряжалась по случаю праздника, просто любила платья. Они мне шли, вот и всё.

Бросив на себя взгляд в зеркало, я вздохнула. Во мне не было ничего фееричного с точки зрения общепринятых канонов красоты, но любить и принимать себя я умела. Сейчас я себе не нравилась.

– А кто у нас сегодня дежурный? – уточнила медсестра Настя, когда мы гуськом вышли из кабинета Пельц.

– Екатерина Григорьевна, – ответила ей Ирина Александровна. – Поменялась с Сотниковым. Какое ей караоке, девочки?! Она сейчас ляжет, покемарит в тишине и спокойствии. У нее дома каждый день свое караоке – трое внуков и дочь с зятем-виолончелистом.

Женщины дружно хохотали, пока впятером шли по длинному коридору, в конце которого с постовой медсестрой переговаривались наши виновники торжества. Ушей среди них не было, и я, облегченно выдохнув, опрометью рванула в ординаторскую, чтобы забрать из тумбочки подаренный Погосяном пирог и накинуть пальто.

Когда мы толпой выходили из отделения, Зайцева по-прежнему не наблюдалось, и это было прекрасно. В душе я питала надежду, что он не придет.

Привычным составом мы двинулись в бар-караоке, в котором обычно гуляли отделения нашего медцентра, и уже через пятнадцать минут сидели за двумя соединенными вместе столами.