Ангелос кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Мария проводит вас в вашу комнату. У вас будет время привести себя в порядок и подобающе одеться к обеду.

У этого человека отсутствовало чувство юмора, решила Талия, последовав за Марией наверх. И чувство сострадания тоже. Он был лишен чуткости и дружелюбия. Он был машиной. Роботом. Дроном…

Она так погрузилась в эти мысли, что чуть не врезалась в солидное тело Марии, когда экономка остановилась перед дверью спальни.

– Ваша комната, – сказала она по-английски с сильным акцентом, и Талия, обойдя ее, вошла в роскошную комнату, отделанную в кремовых и сине-зеленых морских тонах. Занавешенные тяжелыми портьерами окна выходили на пляж.

– Как здесь хорошо, – сказала она. – Efharisto.

Мария что-то проворчала, по-видимому, не одобряя сказанное ею слово, а затем на пальцах показала цифру семь.

– Ужин в семь? – догадалась Талия, и, когда экономка кивнула, задумалась над тем, не пройти ли ей краткий курс изучения греческого языка.

Она подошла к окнам и взглянула на открывшийся перед ней потрясающий вид. Сады, поросшие бугенвиллеей и гелиотропом, спускались по пологому холму к пляжу, где полоска белого песка встречалась с зеленовато-голубой водой, прямо как на рисунке Софии.

Проходя с экономкой мимо кухни, Талия ощутила дивный аромат, судя по аппетитному запаху выпечки, там готовили закуски. При этой мысли в желудке у Талии заурчало, она взглянула на часы. До ужина оставалось два часа. За это время она приведет себя в порядок, хотя у нее было чувство, что Ангелос Мена все равно будет недоволен, что бы она ни надела и сколько бы усилий ни потратила на свою наружность. Но он, по крайней мере, нанял ее.

И все же Талия наполнила водой огромную мраморную ванну, чтобы смыть с себя пыль двадцатичетырехчасовой поездки и поднять упавший дух. Она открыла свой единственный чемодан, слишком поздно осознав, что взяла с собой очень мало вещей на шесть недель. На самом деле она взяла только свои повседневные футболки и шорты, один флисовый пиджак и пару джинсов, не считая летнего платья, в котором она летела в самолете.

Закусив губу, Талия вынуждена была признаться, что у нее нет ничего, что бы надеть к ужину. В своей обычной жизни ей не нужны были наряды, чтобы производить впечатление. Она работала художницей, и поэтому ее одеждой были заляпанные краской джинсы и старые футболки. Она даже и не думала о том, чтобы подготовить к встрече с Ангелосом Меной какую-нибудь деловую одежду; по правде говоря, она вообще мало о чем думала, кроме самой поездки.

Вздохнув, Талия прикинула, сможет ли она постирать сарафан, чтобы он высох к ужину на морском ветерке.

Она поняла, что ей действительно это удалось, когда она вышла из спальни к ужину без пяти семь. Платье было чистым и не таким уже помятым, хотя и слегка влажным на плечах. Может, Ангелос не заметит этого.

На вилле царила тишина, когда Талия спустилась вниз по лестнице. Комнаты были темными и пустыми. Заглянув в огромную гостиную, с диванами в пастельных тонах, она отправилась дальше и набрела на явно принадлежавший мужчине рабочий кабинет, со столом из черного дерева и книжными полками во всю стену. Наконец она нашла столовую, в дальнем конце виллы. Ангелос уже стоял посредине зала, глядя на большой портрет женщины, висевший на стене.

Он повернулся, когда Талия вошла на цыпочках, лицо его было хмурым, как обычно.

– Вы опоздали.

– Простите. Я искала столовую.

Взглянув на ее платье, он еще больше нахмурился.

– Вы не переоделись к ужину.

– На самом деле переоделась. Я постирала свое платье и снова надела. – Она зачем-то слегка повернулась, и это было так глупо, что она покраснела. – Разве вы не видите?