– Повесил, чтобы просохла. Надеюсь, ты не будешь против, если я брюки тоже сниму?

Не могу отвести от его груди взгляд. Красивый, накачанный, поджарый, плоский живот с кубиками, как у голливудских актёров.

Во рту сухо, надо бы воды попить. Сглатываю.

– Не против. Только прикройся, пожалуйста.

Он тянется рукой к ширинке, расстёгивает пуговицу, затем молнию.

Я должна отвернуться, должна отвернуться, твердит мне совесть, но мои глаза, как под гипнозом следят за его движениями.

– А чем прикрыться? Есть одежда?

– Полотенцем можно.

Снимает брюки, совершенно не стесняется, а вот у меня щёки пылают от собственной наглости. Отворачиваюсь, но перед этим успеваю заметить мускулистые ноги и узкие бёдра, обтянутые чёрными боксерами.

– Кино, видимо, на сегодня отменяется, – слышу его голос над самым ухом.

– Видимо, да, – киваю.

Поворачиваюсь к нему лицом и упираюсь в его грудь. От него пахнет терпким дорогим ароматом, будто он весь пропитался этим запахом, а не только одежда.

Поднимаю голову, смотрю в серые холодные глаза. Тянусь за брюками, но вместо этого попадаю в объятия Суворова. Но сейчас это не вызывает паники. Наоборот, мне нравится чувствовать его руки на своей талии.

– Мне надо повесить твои брюки, – шепчу едва слышно.

– Успеем, – так же шёпотом отвечает Женя.

Я перевожу взгляд на его губы. Они у него не тонкие и не пухлые, средние, наверно, немного твёрдые. Снова смотрю ему в глаза. Они приближаются, и я понимаю, что он сейчас поцелует меня, но вместо того чтобы отвернуться, продолжаю смотреть на него.