– Вали, давай в свой Задрищенск, – цедитк сквозь зубы Суворов, совершенно неожиданно берёт меня за руку и тянет за собой к подъезду.

– Шлюха, – летит мне в спину.

Держусь из последних сил, а слёзы наворачиваются от обиды и несправедливости.

Что я ей сделала? За что так со мной?

Никогда слова плохого поперёк не сказала. Всегда старалась угодить, как мама учила, на компромисс пойти. Ведь старших надо уважать. А в итоге получила столько ненависти. Вот за что? Не понимаю.

Чем дольше кручу эти мысли, тем больнее в груди. Начинаю шмыгать носом.

Открываю дверь. Суворов заходит следом за мной.

– Ты чего расстроилась? Не стоит она того, чтобы из-за неё плакать, – успокаивает меня Суворов.

От его слов становится ещё больнее. Ему хорошо говорить, всех купить может.

А я только успеваю все удары судьбы отбивать. И он как раз один из тех, кому приходится противостоять. А если честно устала. Устала быть сильной. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Хочу мужчину рядом, чтобы мог защитить от всех. Сказать, что всё будет хорошо. Хочу быть слабой. Хочу быть любимой не потому, что красивая или хочет со мной переспать, а потому что просто я есть. Я бы для такого мужчина и борщи варила и страстной в постели была.

Суворов обнимает меня за плечи, водит ладонью по спине. Вверх, вниз вдоль позвоночника. И я разрешаю себе ненадолго расслабиться в его руках. Утыкаюсь носом в его пальто, шерстяная ткань щекочет кожу. От Суворова пахнет так вкусно и по-мужски, что хочется прижаться, вобрать в себя этот запах, принести на подушку и сохранить навсегда. А когда буду засыпать, хотя бы чувствовать, этот запах настоящего мужчины, если уж не суждено мне его встретить.

Почему я вечно притягиваю к может ради семьи всех порвать. Суворов бы тоже мог бы сойти за такого, вот только ему, кроме близости ничего не надо. Закоренелый холостяк. И ничего его не исправит. В таких влюбляешься, голову теряешь, а они через месяц интерес к тебе теряют. Не хочу так. Не хочу тратить чувства на того, кому они не нужны.

– Ульяна, не плачь, я тебе ещё лучше машинку куплю.

– Дело…не…в машинке, – отвечаю вперемежку со всхлипами.

– А в чём? – голос у Суворова такой бархатный, просачивается в голову, успокаивает.

– Просто…несправедливо.

– Согласен. Но жизнь редко бывает справедлива. И чаще всего под удар попадают хорошие люди, потому что такие, как твоя свекровь толстокожие и бессовестные. С ними надо бороться такими же методами. Хочешь, я её накажу?

– Нет, – отталкиваю его, хочу шагнуть назад, но он всё ещё держит. – Нет. Я никому не хочу мстить. Закон бумеранга никто не отменял.

– Ну тогда придётся тебя огорчить, ты всю жизнь будешь для других девочкой для битья.

– Нет. Неправда, – упираюсь руками ему в грудь, но он не торопится их разжимать.

– Вот что ты за ёжик такой. Ещё минуту назад такая нежная была, а сейчас опять иголки выставила. Успокойся ты уже наконец, не трону я тебя. Просто хочу помочь.

– Знаю я такую помощь. А потом с меня опять секс потребуете.

– Нет. В этот раз нет. Просто хочу помочь. Чувствую себя немного виноватым, что тебе сейчас приходится работать с ушибами, в таком состоянии.

Молчу, слушаю его. Он впервые говорит со мной вот так просто, легко. Без сексуальных намёков и двойного смысла.

– Давай, завтра куда-нибудь сходим вместе. Расслабишься, отдохнёшь, перезагрузишься. Место можешь выбрать сама, – снова предлагает Суворов.

– Звучит очень заманчиво.

– Тогда соглашайся.

Сама не понимаю зачем, но я киваю. Чувствую, что ступаю на тонкий лёд и, скорее всего, пожалею ещё не раз, но мне реально надо отдохнуть от всего.