Нет, уж, лучше поберечься и исключить любую случайность.

В два часа ночи коммуналка спала и по коридору никто не шастал. Угомонились все, даже мерзавец Глеб Геннадьевич, вознамерившийся превратить мать Романа в сиделку для своей уродливой дочери.

Везти здоровенную штуковину на тачке-раздолбайке было бы очень неудобно и Зябкин, помявшись, выгнал из гаража старенькую, задрипанную «девятку». Водитель он, честно сказать, был еще тот, но до парка рассчитывал добраться без особых происшествий – ночь, ехать ему предстоит не по самым оживленным улицам, а погрузив на багажник свою находку, ему удастся доставить металлическую фиговину на место гораздо быстрее, ежели тащить ту на той рухляди, которую он спер, взломав соседский сарай.

Кстати, «девятка», как бы тоже, Зябкину не принадлежала и прав у молодого вампира отродясь не было, но уж, раз Глеб Геннадьевич так сильно набивается в родственники, то пусть делится имуществом. Они ж, одна семья, не так ли?

Как и предполагал Роман, обшарпанная, тусклая, убогая машинёнка не привлекла ничьего внимания. Без особых проблем управившись с погрузочно-разгрузочными работами, Зябкин затащил саркофаг на свой третий этаж. Благо, весь дом, точно вымер – ни шаркали ногами бабки-полуночницы, не орала матом на детской площадке дворовая шпана и даже вездесущие коты не сверкали глазищами фар из-за помойных ящиков. Тишь, гладь, благодать.

Зябкин похвалил себя за ухватистость и обстоятельность и отогнал «девятку» на прежнее место дислокации. Добротой соседа оборотистый малый пользовался не в первый раз, наловчившись вскрывать машину без особых проблем. К его счастью, «сигналка» на таратайке стояла совсем никакущая, чему смекалистый парнишка был безумно рад.

Странно выглядел щуплый и невзрачный Зябкин, тащивший на собственном горбу тяжелый саркофаг. Умаявшись от неудобства позы, втащил бандуру в свою комнату, ухитрившись ничего не свалить и не порушить.

Кости, по-прежнему, сидели в кресле. Голый, обтянутый серо-желтой кожей, череп зловеще скалился в никуда, глаза мумии бездумно пялились в стену.

– Вот и славно. – хмыкнул парень, широко зевая. Спать ему не хотелось, в силу особенностей вампирского организма, но привычка.. Проклятая человеческая привычка заставляла брести в постель и валяться в ней до утра.

Не в этот раз.

Очень тихо, почти на цыпочках, Роман прокрался к двери заклятого соседа, отца-одиночки великовозрастной дочери. По мнению Зябкина убогих уродцев следовало давить еще в колыбели. Спрашивается, зачем Тамарке жить, коли она без посторонней помощи себя сопли утереть не может? Сидит в коляске, лыбится и агукает, точно младенец? Испортила жизнь и собственным родителям, и окружающим, особенно ему, Роману. Мамашка-то Тамаркина подобного не выдержала и смылась в неизвестном направлении, бросив мужа и ущербную дочь.

Давно это случилось.

Но, отсутствие родительницы и наличие пьяненько посапывавшего Глеба Геннадьевича сегодня играло на руку самому Зябкину.

Тамарка, хоть и ущербная, но, как-никак, девица поди. Сам Роман не проверял, брезговал – упаси его от подобной чести, но надеялся на то, что хоть и безмозглая, зато с сохранившимся девичеством, тупая девка-инвалидка сгодится для жертвоприношения.

Засунет Зябкин старые кости в странную домовину, да и Тамарку – туда же. Пусть этот чернокнижник сам разбирается – жить ему, али гнить дальше. Как подозревал вампир, чернокнижник давно очухался, но сил не набрался. Они, колдуны, живучие, страсть, особенно те, которых в подобных гробах в землю закапывают. Никто не мог угадать того, что гроб свинцовый земля из себя исторгнуть попытается, а Зябкин мимо проходить будет.