Здесь у меня, кроме разных случайных заметок, цитат и тем для романов, содержались адреса и телефоны всех тогдашних друзей и знакомых, в том числе и московских. Обложка здорово потерлась, некоторые страницы пожелтели (скверная бумага), некоторые были покрыты пятнами и разводами от вина и кофе. Нормальный рабочий инструмент бродяги-журналиста.

Что ж, задача несложная, провести ручным сканером по нужным страничкам, потом перебросить файл на компьютер, и пусть чужая техника выясняет, кто из людей «раньшего времени» жив, здоров, обретается в Москве и что собой сейчас представляет. Глядишь, кто и пригодится, неизвестно как и зачем, но все же.

Странные, конечно, в случае чего, могут получиться встречи. Любому из моих прежних друзей-приятелей сегодня от пятидесяти и более. Каково же мне будет представать перед ними во всем блеске здоровых тридцати семи? Разве что срочно завести окладистую бороду, тщательно прослоить ее сединой и надеть темные очки с толстыми старческими стеклами? Голос вот, правда, изменить труднее, так ведь многие люди сохраняют молодой тембр до самых преклонных лет.

Через полчаса я имел перед глазами полную распечатку. С одной стороны интересное, с другой стороны – печальное чтение.

Из двадцати примерно человек, с которыми я поддерживал приятельские отношения того уровня, что мог в случае чего рассчитывать на помощь и поддержку (по нормам восьмидесятых годов, разумеется), пятеро уже умерли. Трое – своей смертью, двое погибли в «горячих точках». Сербия и Чечня. Еще четверо эмигрировали и в той или иной мере прилично существовали в Чехии, Германии, США. Несколько не выдержали столкновения с «прекрасным новым миром» и, выражаясь языком Салтыкова-Щедрина, «впали в ничтожество». Один, кстати, весьма честный и добрый парень, и нужно будет оказать ему достойную поддержку. Лично или иным способом – посмотрим.

А вот те остальные, против фамилий которых я поставил птички, в нашем деле пригодиться могут.

Редактор успешного глянцевого еженедельника; довольно известный политолог; сотрудник президентской администрации; вице-президент Международной академии информатизации (доктор информациологических наук, это же надо такое придумать); генерал-полковник в должности заместителя министра чрезвычайных ситуаций (тут – нота бене!); и наконец, начальник департамента Внешних церковных сношений (интересно, а департамент Внутренних у них есть?).

Эти ребята в новые времена времени даром не теряли. Да, думаю, останься я тогда здесь, какую-никакую хлебную должностишку и себе изыскал бы. Не лаптем щи хлебал, могу отметить без лишней скромности. Если б, конечно, по молодой дури тоже не поперся бы освещать абхазо-грузинский или сербо-хорватский конфликт, забыв вовремя надеть каску на свою светлую голову и бронежилет на бренное тело.

Таким образом, на пару-тройку ближайших дней у меня занятие наметилось. Даже без всякого корыстного умысла, исключительно в познавательном смысле интересно будет общнуться с «друзьями-ровесниками».

Утром звонил Сашка из Бостона. Свои дела он порешал более чем успешно, и мы теперь можем совершенно легально оперировать фактически неограниченными суммами. Кроме того, «особые отношения» с банковской элитой позволяют, как мне кажется, обходить драконовские законы против «отмывания». Не было такого и никогда не будет, чтобы серьезные люди отказывались от солидной прибыли во имя каких-то абстракций или даже страха наказания. Маркс, как известно, писал: «Дайте капиталу триста процентов прибыли, и нет такого преступления, на которое он не пошел бы даже под страхом виселицы».