Под утро маму стало тошнить. Она проснулась, но не успела подняться, и её вырвало прямо на колени, на одеяло, на ночную рубашку дочки. Девочка проснулась, и, не понимая, что произошло, испуганно села. Через несколько мгновений приступ повторился, маму вырвало опять, на этот раз, на пол. Девочке хотелось заплакать, она сдержалась от беспокойства, от страха за маму. Когда приступ рвоты прошёл, мама велела девочке переодеться и принести из ванной ведро воды с тряпкой. Это оказалось не так-то просто: чтобы добраться до ванной, девочке надо было осторожно обойти всех чудищ, затаившихся в коридоре. Несколько раз ей казалось, что она наступает на руки и ноги спящих призраков. И только нащупав и с трудом дотянувшись наконец до выключателя в ванной, она увидела, что коридор пуст. Но путь обратно в комнату был ещё тяжелее: свет пришлось выключить, и призраки немедленно ожили. Девочка несла ведро медленно-медленно, но чем сильнее она старалась не шуметь, тем громче оно дребезжало.

Мама содрала с одеяла запачканный пододеяльник, намочила один из углов, протёрла им пол, и бросила пододеяльник в угол комнаты рядом с ведром. Потом легла на кровать, натянула на себя голое одеяло и закурила. Девочка легла рядом с ней, подоткнув одеяло, и уставилась в потолок, на котором в свете просыпающегося дня уже замелькали серые тени веток высокого клёна за окном.

– Мама, что со мной будет, когда я умру? – спросила девочка тихо-тихо, когда уже не было сил молчать.

– Ничего. Исчезнешь, – помолчав, удивительно спокойно, совсем как тогда, на пляже, ответила мама.

– Исчезну?

– Да. Ты исчезнешь, растворишься. Твоя душа перестанет существовать и сольётся со всем живым миром вокруг, – сказала мама почти ласково.

– Перестану существовать? – переспросила девочка, прислушиваясь к биению своего сердца.

– Да. Освободишься от всех забот и тревог.

– Но мне страшно, мама! Я не хочу умирать.

– Бояться нечего. Ты умрёшь очень нескоро и к тому времени уже так устанешь от жизни, что смерть покажется тебе совсем не страшной.

– Мама, но я боюсь, боюсь!

– Не бойся. Всё будет хорошо.

Мама переложила сигарету в левую руку и протянула девочке правую. Ухватившись за мамину руку и приложив её к своей щеке, девочка быстро заснула. Мама, докурив свою сигарету, повернулась на правый бок, лицом к девочке, и вскоре тоже задремала.

Поразительный парень этот Степан. Зимой девяносто второго года он оказался в Ереване, в доме своего дедушки, без воды и тепла. Каких только чудес находчивости и изобретательности он не проявил, чтобы выжить! Главное, когда другие бросились покупать электрические обогреватели, Степан догадался, что электричества в городе не будет и приобрёл дровяную печку-буржуйку; а чем он эту печку топил и как он об этом рассказывает!

Вот он сидит на террасе дома моих родителей в Подмосковье в старом кресле-качалке, его густые брови и орлиный нос нависают над чайной чашкой с розочками. На дворе лёгкий снежок падает на садовые дорожки, посыпанные гравием, на заиндевелые жёлтые листья, примёрзшие к побитой траве, нервный пёс соседей за высоким забором отзывается лаем на малейший порыв ветра, а мы собрались вокруг овального стола, на наших тарелках корчатся остатки спагетти, приправленных трюфельным маслом. Настаёт наконец черёд чаю, и на столе появляется торт наполеон, и йогуртовый торт, привезённый кем-то из супермаркета, и тарелка с калифорнийским миндалём, и другая тарелка со сладкой армянской курагой. Разговором на весь вечер завладел Степан, а это не так-то просто в нашей шумной и словоохотливой компании, где никто не отличается умением слушать.