Стоило уйти еще тогда. Я не ушел. Вы когда-нибудь гонялись за кроликом? Видели, как он ни с того ни с сего замирает? Будто больше не может дышать, не может думать – и двигаться тоже. Я чувствовал себя так же. Должен был удрать. Написать Ли, обо всем договориться, причем давно. Господи, да мы бы уже подъезжали в автобусе к Марбл-Бару! Но меня парализовало.

На следующий день на работе я сплюнул в тазик зуб. Ну половину зуба. Выражение лица одноглазого Кэпа, его ухмылка сказали все. Типа, и что ты теперь будешь делать, маменькин сынок, куда побежишь? Никуда. Потому что ни в одной дыре тебя не ждут.

Опять оно тут как тут, всякое дерьмо. Не дает думать о хорошем. Начинаешь мечтать про Ли, а под конец в голову лезут гадости. Потому я и вопил посреди буша. Надрывался, пока в горле не запершило. Это был я – орал на деревья, будто псих.

Тени удлинились. Земля стала более каменистой. Пыль – розовой, местами красной. Вскоре показались эвкалипты. Те, которые сбрасывают кору с верхней половины ствола. Среди них встречаются очень неслабые. Стоят, будто мужики без рубашек. Настоящие мачо, со шрамами, накачанными мышцами на груди и остальными прибамбасами. Смешно. Особенно, когда ты высох от жажды и очумел от ходьбы и воплей.

Я брел почти до темноты. Наконец нашел симпатичную полянку с красной землей и решил, что на сегодня хватит. Набрал коры и веток, развел огонь. Снял ботинки. Расчистил место для сна.

Костер получился душевный. Вокруг было полно дерева, изъеденного термитами, – мертвого, серого и тонкого, как бумага. Горело оно отлично. Хоть какая-то радость.

В тот вечер я съел консервированные ананасы. Устал до чертиков. Я думал, что отключусь сразу, но уснуть не мог.

Жалел, что не взял с собой рома. Хотя я не любитель. Несколько раз принимал таблетки, это мне больше нравилось. Да и то лишь потому, что их можно было стащить у мамы. От таблеток будто туман окутывает. Приятно.

Видно, я дошел до ручки. Раз начал мечтать о роме. Знаете, иногда лучше быть собакой. Пес не мучается мыслями. Лижет себе шишку, да и засыпает. Очень полезное умение. Сильно облегчает собачью жизнь, правда?

Между прочим, многие собаки умнее, чем муж моей матери. У меня было время поломать голову над тем, как он стал гондоном. Может, таким уродился? Значит, люди приходят в мир злыми? Нет, фигня. Иначе капец. Кэпу, наверное, тоже досталось. Вы не подумайте, я его ненавидел. Он был жутким козлом. И умер по-идиотски. Только идиот сумел бы высадить себе глаз мухобойкой. Только идиот сунул бы хлебный нож в раковину так, чтобы ручка торчала наружу. Чтоб получился трамплин для прыжков в бассейн. Я наблюдал, как Кэп гоняет по кухне жирную муху, как она садится на ручку ножа, на самый кончик. Хрясь – и лезвие уже торчит у придурка из глаза. От ужаса я даже не заржал. Дальше веселей. Появляется мама, ахает – о, Сидни! А он отпихивает ее на пианино, выходит и садится в машину. Мама так и пролежала там до темноты, прорыдала все время. А через два дня Капитан вернулся из Джералдтона без глаза.

Слушайте, я никого не оправдываю, но, наверное, Кэп понимал, какой он гад. Иногда сам себя стыдился. Я знаю, что ему было страшно. Когда мама болела, Кэп ни черта не мог сделать. Выглядел перепуганным – настоящий баран, запутавшийся в колючей проволоке. Чем хуже становилось маме, тем меньше времени Капитан проводил дома. Я думал – какое счастье, пусть уходит, пусть напивается с копом возле магазина или торчит в сарае. Только без Кэпа было ничуть не лучше, и это чистая правда. Никому не пожелаю видеть, как его мама умирает одна-одинешенька.