Старшего сына Ливии не любил и Август; даже среди пасынков он предпочитал младшего – Друза. Вслед за императором и его дочерью Тиберия не любил весь Рим. Лишь один человек испытывал к нему противоположные чувства – именно материнская любовь и определила судьбу Тиберия.

Он беспрепятственно прошел всю карьерную лестницу – предел мечтаний любого римлянина. Должности квестора5, претора6 и консула7 Тиберий занимал раньше положенного срока, а спустя немного времени, получил второе консульство и трибунскую власть на пять лет.

Самое интересное, Тиберий вовсе не стремился к высшей власти. Более того, он ее боялся как огня, потому что знал, насколько опасно для жизни быть первым человеком в Риме. Но еще больше он боялся своей матери, а потому покорно шел наверх ведомый ее рукой. Лишь в один момент животный страх перевесил и перспективу стать наследником Августа и боязнь ослушаться матери.

В 6 г. до н. э. 36‑летний Тиберий взбунтовался. В расцвете лет и сил, среди потока успехов, он неожиданно решает удалиться от дел – и как можно дальше. Античные авторы называют разные причины такого необычного поступка: желание оставить простор для подросших внуков Августа, отвращение к навязанной жене – блудливой Юлии… Но действия Тиберия в последующие десятилетия говорят, что двигал им обычный страх оказаться лишним у подножья трона. А в этом месте лишние не умирают своей смертью.

По словам биографа Тиберия, «он просил отпустить его, ссылаясь на усталость от государственных дел и на необходимость отдохновения от трудов. Ни просьбы матери, умолявшей его остаться, ни жалобы отчима в сенате на то, что он его покидает, не поколебали его; а встретив еще более решительное сопротивление, он на четыре дня отказался от пищи».

Уже в пути неожиданно возникшее обстоятельство едва не изменило планов Тиберия. В Кампании его настигло известие о нездоровье Августа, который болел весьма часто и несколько раз был близок к смерти. Но желанного результата от недомогания отчима он не получил, а вместо него пошли слухи, что Тиберий медлит, ожидая, «не сбудутся ли самые смелые его мечты». Пришлось сыну Ливии продолжить путешествие; «он пустился в море почти что в самую бурю и достиг, наконец, Родоса».

Положению Тиберия на прекрасном острове не позавидовал бы и простой смертный. Когда он понял собственную глупость и попытался добиться разрешения повидать своих родственников, то «получил отказ: мало того, ему было объявлено, чтобы он оставил всякую заботу о родственниках, которых сам с такой охотой покинул». Но Ливия не оставила непутевого сына: она добилась, «чтобы для сокрытия позора он хотя бы именовался посланником Августа».

Впрочем, формальная должность была слабой защитой Тиберию. «Теперь он жил не только как частный человек, – пишет Светоний, – но как человек гонимый и трепещущий… Он забросил обычные упражнения с конем и оружием, отказался от отеческой одежды, надел греческий плащ и сандалии и в таком виде прожил почти два года, с каждым днем все более презираемый и ненавидимый. Жители Немавса даже уничтожили его портреты и статуи, а в Риме, когда на дружеском обеде зашла о нем речь, один из гостей вскочил и поклялся Гаю, что если тот прикажет, он тотчас поедет на Родос и привезет оттуда голову ссыльного – вот как его называли. После этого уже не страх, а прямая опасность заставили Тиберия с помощью матери неотступными просьбами вымаливать себе возвращение».

На восьмом году добровольной ссылки Ливии удалось добиться желанной милости для Тиберия. Однако ему было поставлено условие: не принимать никакого участия в государственных делах.