Марк сел на корточки, отогнул край матраса, хотел было уже убрать зеркало под него. Пальцы ощутили что-то холодное и руку свело резкой болью. Парень дернулся, отодвинулся. На пальцах появились глубокие порезы и кровь попала на Птицелова. Марк похолодел. Он случайно сунул пальцы под ткань!

– Саш! – бешено заорал Марк, отполз дальше от зеркала. – Саша!

Друг мгновенно прибежал на крики.

– Откуда кровь? Ничего себе, как умудрился?

Марк открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба.

– Я случайно дотронулся, – наконец выдавил из себя парень, глядя на порезы.

Хищное и злое.

Саша ловким движением задвинул зеркало под матрас.

– Пойдем, пойдем обработаем. Если зеркало птиц жрало, мало ли сколько на нем заразы.

Марк послушно поплелся обратно на кухню.

Снова мелькнула мысль о том, что зеркало искало его. Однако ей на смену пришла совсем иная, более страшная.

Вдруг с зеркалом сложилось так славно, потому что тот, кого Марк искал, помогал с той стороны, чтобы дверь собралась быстрее?

Ночью спалось дурно.

Едва Марк проваливался в дрему, как тут же чудилось, будто в дверь, отделяющую его от спальни, где затаился Птицелов, кто-то скребется. Марк приподнимался на локте, прислушивался – тишина, только в третьей спальне похрапывал Саша.

Ближе к утру Марк заснул крепким, глубоким сном и в этом сне привиделась старая квартира, в которой он прожил с родителями и сестрой четырнадцать лет. Снилось, будто бы за окнами весна. Ласковое солнце, яркая зелень на деревьях, цветущая сирень. Марк прошелся по квартире – пусто, нет мебели, только балконная дверь открыта и теплый ветер колыхал тюлевые занавески. Марк увидел, что в комнате сестры дверь нараспашку. Мелькнула тень, еще одна. Марк двинулся туда, заглянул. Сестра сидела на полу перед дверью в стене, вокруг рассыпаны осколки зеркал. В проеме не видно соседской квартиры, только темнота. Густая.

Живая.

Она двигалась волнами, переливалась всполохами белых огней, смеялась женскими и детскими голосами, шептала голосами стариков, плакала, звала к себе и прогоняла прочь. И в этой темноте играла музыка.

Марк повернулся к сестре.

У нее не было глаз. Вместо них торчали осколки.

Марк вздрогнул и проснулся.

Посмотрел на окно. Никакой весны нет и в помине, никакого солнца. Парень повернулся на бок, потянулся за телефоном. Несколько пропущенных. Марк моментально сел и с него слетели остатки сна.

Зоя Петровна.

Он набрал номер.

– Марк, Марк, Марк, это вы? – спросил шуршащий женский голос на том конце линии.

– Да, – удивленно отозвался Марк.

– Зоя Петровна умерла ночью.

Марк похолодел.

Наверное, ему звонила та, что его встречала на пороге.

– Соболезную.

Неловкое молчание, тяжелый вздох и потом голос продолжил:

– Я сняла ткань со стен. Очень, очень, очень много зеркал.

– Так, – Марк немного не понимал почему она позвонила.

– Видите ли, я подслушала вашу беседу с мамой, – голос звонящей зазвучал крайне тихо. – Мне очень, очень, очень стыдно, но, возможно, среди зеркал вы найдете хотя бы одно из тех, которые ищете?

Марк моментально подскочил с дивана.

– Почему решили отдать их?

– А что, что с ними делать? – прошелестело в трубке.

Снова тяжелый вздох, как будто каждое слово давалось с трудом. Марк нахмурился и зашипел от боли: в палец будто иголку воткнули.

– Приезжайте, посмотрите что да как.

Гудки.

Марк быстро оделся, пошел в комнату к Саше, заглянул. Тот спал на спине, прижимая к себе одну из подушек. Марк хотел сначала разбудить товарища, но не решился. Саша не должен лишаться сна и прочих радостей жизни, да и в целом, несмотря на готовность помогать, друг не заслуживает того, что может произойти. Горечь сожаления острой иглой вонзилась куда-то под ребра. Не стоило вообще его втягивать.