Черты лица отца Олуфеми заострились.

– Что случилось? Говори.

Воин Селасси распрямился и посмотрел в глаза отцу Олуфеми.

– Ночной зоопарк Бааза Мтомбе, – прошептал Селасси. – Он горит.

– Бвана и би Боладжи, спасибо, что пришли так быстро.

Стоя рядом с отцом Масего, я наблюдаю, как родители медленно поднимаются по последним ступеням храма Лкоссы, и стараюсь сдержать волнение. Возможно, дело в серо-стальном небе, которое нависает над нами и отбрасывает мрачную тень на все, как обычно бывает днем в это время года, но сегодня они оба выглядят особенно уставшими и истощенными.

На деле я знаю, что они всегда такие.

Родители пришли на другой конец города, потому что за ними послал отец Масего. Обычную улыбку на лице папы сменила тонкая напряженная линия губ, и я понимаю, что ему больно. Подъем по такой лестнице, как эта, плохо сказывается на его спине, сгорбленной после многих лет работы в полях. Я смотрю на его ладони, покрытые мозолями. Они такие большие, что могут полностью скрыть мои. У него темно-коричневая кожа и круглое лицо. Говорят, что я пошла в него. Рядом с ним мама, ее тронутые сединой косы уложены в высокий узел. Она поддерживает его под локоть, когда они наконец поднимаются на площадку. Ее глаза цвета темной меди неотрывно смотрят на меня.

Ничего хорошего.

– Кухани. – Мама приветствует отца Масего сдержанным почтительным поклоном. Папа следует ее примеру, хотя и более неуклюже. – Ваше сообщение, которое мы получили сегодня утром, очень удивило нас. Мы с мужем были на работе, понимаете, и нам платят по часам…

– Приношу извинения за то, что оторвал вас от ваших дел, – произносит отец Масего. Сегодня на нем простые синие одежды, но седые дреды, собранные в хвост сзади, и ухоженная борода придают ему возмутительно царственный вид. – Но я боюсь, что дело срочное.

Впервые мама переводит взгляд с меня на отца Масего. На ее лбу появляется тревожная морщина.

– Все в порядке? Что-то случилось?

– Что ж… – Отец Масего ненадолго замолкает, словно подбирая слова. – Можно и так сказать. С вашей дочерью сегодня утром произошел один случай.

Я чувствую, как старик смотрит на меня, но не отвечаю на его взгляд.

– Пообщавшись с несколькими свидетелями произошедшего, – продолжает он, – я решил, что лучше всего поговорить с вами лично – и немедленно.

– Адия Боладжи.

Полное имя. Совсем ничего хорошего. На этот раз я невольно поеживаюсь, когда ощущаю хлесткий взгляд мамы, острый, как клинок. Даже папа выглядит печальным.

– Что она натворила на этот раз?

– Ничего! – Мой голос звучит до отвращения высоко, будто выдавая вину. Я почти подросток, но голос звучит все равно как у ребенка. Я смотрю куда-то между родителями, а потом торопливо продолжаю: – Я хочу сказать… это была случайность. Брат Исоке…

– Сейчас получает необходимую помощь в храмовом лазарете, – произносит отец Масего. Он поворачивается к родителям: – Насколько я понял, этим утром он занимался с Адией и еще несколькими юными дараджами, когда она продемонстрировала слишком много… энтузиазма.

– Энтузиазма? – Папа растерянно хмурит лоб.

Отец Масего кивает.

– В этом упражнении ученики должны были призвать небольшое количество сияния из земли и позволить ему пройти через них, а затем тут же выпустить его. Адия призвала намного больше, чем ожидал брат Исоке, и когда он попытался поправить ее стойку, она словно…

– Ох, да ладно, волосы у него снова отрастут! – фыркнув, перебиваю я. – Ну… в конце концов.

Услышав это, родители вздрагивают. Маме приходится схватить папу за руку, чтобы не дать ему опрокинуться назад, на ступени. Пошатнувшись, он в ужасе смотрит на меня. Раньше я уже видела этот взгляд, и мне больно видеть его снова. И мне так же больно, что отец Масего жалуется им на меня. Я