– Вам не нравится Ландскрона? Жалеете, что не настояли на своем? – У Кирилла темные глаза. Карие. Внимательные. В них читается интерес, и даже более чем простое желание. Он увлечен. Возможно, влюблен или, что вернее, опьянен страстью, но, если верить ощущениям, отнюдь не дурак. Должен уже разобраться, что первое впечатление, скорее всего, ошибочно. Ну, пусть, не разобраться, – ночное безумие, возможно, все еще плещется в его крови, – но уж несоответствие образа результату заметить обязан.

– В чем я ошибся? – А он, похоже, умнее, чем подумалось вначале.

– Практически во всем.

– Интересный поворот! Расскажете?

– Расскажу, – она сделала еще один глоток кофе, и еще один. – Что вас заставило подумать об ошибке?

– Католическое Рождество интересует вас куда больше православного, и вы, по-видимому, неспроста хотели ехать в Австрию.

– Недурно, – она улыбнулась, вспомнив, как всего несколько часов назад эти губы ласкали ее тело. – Продолжайте, Кирилл Иванович! Я вся внимание!

– Образ… Не возражаете, если я закурю?

– Тогда и я, пожалуй! Вы не против?

Ну, еще бы он возражал. Сейчас он готов на всё.

– Итак? – она прикурила от предложенной половым спички и с удовольствием выдохнула дым первой затяжки.

«Английские папиросы из турецкого табака… Забавное сочетание!»

– Ваш гардероб…

– Мое нижнее белье.

– Ваши драгоценности.

– Плохо сочетаются с образом пишбарышни.

– Впрочем, возможно, господин Телегин?

– Господин Телегин был инженером-мостостроителем и погиб в Мировую войну.

– Он оставил вам состояние?

– Дом на набережной… Тобола.

– Значит?

– Милый, Кирилл Иванович! – обольстительно улыбнулась она. – Ну, разумеется, я не пишбарышня и не чья-нибудь секретарша. И да, я не случайно оказалась тогда и там, где и когда вы меня «подцепили».

– Подцепили меня вы, – согласился с очевидным мужчина. – А заметили когда?

– Накануне, – не стала темнить Дарья. – На приеме у губернатора. Заметила… Я, Кирилл Иванович, как раз разговаривала с коллегами на антресолях, а тут вы. Спросила, кто таков? Мне объяснили. А назавтра, глядишь ты, вы – собственной персоной, и где! В заводоуправлении! Грех было не воспользоваться!

– Кто же вы на самом деле?

– Скажем так… – Дарья сделала еще один глоток кофе, затянулась – не глубоко, чисто для куража, – и улыбнулась мужчине, который «увлек ее в пучину разврата». – Я штаб-офицер Тартарской Народно-Освободительной армии Дарья Дмитриевна Телегина. Но пусть вас это не тревожит, бель ами! Я и сама не против. Кутить так кутить! Согласны?

– Вы очаровательны, ваше высокоблагородие! – Кирилл улыбнулся и чуть склонил голову в намеке на полупоклон. – О том, насколько вы прекрасны, я умолчу до времени, но позже…

– Интриган! – рассмеялась вполне довольная произведенным эффектом Дарья.

– Всего лишь дамский угодник! Ваш, Дарья Дмитриевна, угодник. Персональный, так сказать!

– Вот и славно! – подвела черту Дарья. – Мне надоело есть! Пора подумать о вечном. Мы едем в собор Святых Петра и Павла!

Однако в храм они попали не сразу и не без приключений. Сначала Дарье пришло на ум прокатиться на двухтактном автожире инженера Пирожкова. Идея дорого стоила, но прогулка вышла так себе: ветер усилился, и качало немилосердно. Кроме того, хрупкая конструкция автожира, сколоченная – ну пусть не сколоченная, а собранная на винтах и шурупах, – из тонких дубовых планок и алюминиевых уголков, стенала и трещала на все возможные и невозможные голоса.

«Этот плач у нас песней зовется, – констатировала измученная „прогулкой“ Дарья, когда сходила на твердую землю. – Но… Рожденный ползать… летать не должен!»