– Да. Скажи, это правда ты, сестра Торн? Я имею в виду… брат Торн, теперь ведь тебя так надо называть? Ох vái, добрый брат, пожалуйста, не надо насиловать меня!

– Тише, сестричка! Успокойся! Я никогда никого не насиловал и не собираюсь – по крайней мере, своего дорогого друга. Но что ты здесь делаешь? И в такой час?

– Я пришла, чтобы удостовериться, что у твоей птицы есть еда и питье. Так, значит, это правда, Торн, все, что нам говорили? Что ты был… мужчиной все это время? А зачем ты выдавал себя перед нами за?..

– Помолчи, – велел я. – Это долгая история, и я сам еще не все понял. Но как ты узнала о птице, спрятанной здесь?

– Сестра Дейдамиа сказала мне. Пока она еще могла говорить. И попросила позаботиться о твоем орле. Ты пришел, чтобы забрать его?

– Да. Спасибо, что пришла его накормить. – И тут я осекся. – Подожди-ка. Что ты имеешь в виду, Тильда? Ты сказала: «Пока сестра Дейдамиа еще могла говорить». Она никак лишилась дара речи?

Тильда тихонько захныкала и пояснила:

– Боюсь, что в ней что-то словно бы сломалось. Nonna Этерия жестоко избивала Дейдамиа этим ужасным flagrum. Правда, она делала передышки, но это длилось весь день, пока Дейдамиа не потеряла сознание после последней порки.

– Atrocissimus sus![30] – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Старая свинья упустила возможность высечь меня. Поэтому она заставляет теперь бедную Дейдамиа страдать за двоих.

Тильда снова всхлипнула и сказала:

– Сомневаюсь, что какой-нибудь мужчина теперь прикоснется к Дейдамиа. Она больше уже не такая миловидная и хорошо сложенная, как прежде. Nonna Этерия страшно и без разбора молотила ее своим flagrum.

Я изрыгнул из себя страшное проклятие:

– Чтоб дьявол забрал ее во сне! – Затем я замолчал и задумался. – Ага, во сне. Аббатиса ведь спит очень крепко, а?

– Акх, скорее всего, особенно сегодня, после того как целый день упражнялась с хлыстом.

– Прекрасно. Я устрою так, что у нее будет о чем завтра подумать и помимо Дейдамиа. Пошли, Тильда. Я пока что оставлю свою птицу здесь. Мне нужно пробраться в комнату к настоятельнице. А ты постоишь рядом и покараулишь.

– Gudisks Himins! Теперь ты говоришь совсем как мальчишка, безрассудно храбрый сорванец. Ни одна порядочная сестра даже не помыслит вторгнуться…

– Как тебе прекрасно известно, я больше к порядочным сестрам не отношусь. Но тебе нет нужды пугаться. Если кто-нибудь появится, пока я буду навещать Domina Этерию, просто свистни, чтобы предупредить, после чего беги и прячься в безопасном месте. Пошли, сделаем это ради спасения Дейдамиа.

– Послушай, но это ведь в любом случае ужасное преступление. Что ты хочешь, чтобы мы сделали? Как-нибудь навредили аббатисе?

– Да не беспокойся, я собираюсь всего лишь поучить жестокую Halja в женском обличье, чтобы она стремилась подражать другой женщине, жившей давным-давно, нежной и любящей.

Итак, Тильда отправилась со мной. Оказавшись под окном жилища Domina Этерии, мы услышали ее храп, такой громкий, словно у какой-нибудь простой крестьянки. Я забрался в помещение и, поскольку к этому времени уже довольно долго пребывал в темноте, смог увидеть достаточно, чтобы тихонько подкрасться к постели. За исключением вселяющего ужас храпа, который аббатиса издавала, она спала крепким, безмятежным сном женщины с чистой совестью. Я осторожно ощупывал ее горло и грудь, пока не нашел маленький, но тяжелый хрустальный пузырек. Он был закрыт прочным медным кольцом, привязанным к шнурку из сыромятной кожи, который свисал с ее шеи, но был связан крепким узлом.

Не слыша сигнала тревоги от Тильды, да и вообще никаких других звуков в большом здании, я уверился, что у меня достаточно времени. Таким образом, я принялся обильно смачивать узел слюной, пока сыромятная кожа не разбухла. А когда это произошло, мои пальцы оказались достаточно малы и проворны, чтобы развязать его. Справившись с узлом, я заметил, что он был довольно замысловатый, очевидно собственного изобретения аббатисы. Я плавно стянул пузырек со шнурка и спрятал его к себе за пазуху. После чего старательно снова запутал узел, точно так же, как он был завязан раньше.