Егор продолжает сверлить меня взглядом. Мне кажется, он хочет со мной заговорить, но его силиконовая кукла очень крепко к нему прильнула. Когда она наконец куда-то удаляется, я сама к нему подхожу.

— Как дела? — Спрашиваю его.

— Прекрасно. А у тебя?

— Тоже хорошо.

— Рада за своего братишку? — спрашивает с издевкой.

— Очень. Искренне желаю ему счастья, — говорю вполне естественно и с широкой улыбкой так, что это не вызывает у Кузнецова никаких сомнений. Мистер Ричардсон на своих семинарах по искусству убеждения выкладывался по полной и действительно многому научил.

Кажется, Егора мой ответ несколько удивляет. Я вижу, что ему не терпится позлорадствовать надо мной. Но не дождётся. Мое отсутствие на протяжении восьми лет и полное безразличие к жизни Максима, которое всем виделось со стороны, сейчас играет мне только на руку. Пусть думает, что я уехала и сама вычеркнула Самойлова из своей жизни. О том, что я без Максима чуть не умерла, известно только Илье.

— Ты слышал что-нибудь про Вику? — Спрашиваю его.

— Неа. После школы больше ее не видел. Эта чокнутая была твоей подругой, а не моей.

Меня его слова немного оскорбили.

— Вика не чокнутая.

Он засмеялся.

— Ага, я видел.

В этот момент вернулась его барби и громко так ко всем обратилась:

— Ребят, а давайте поиграем в «Правду или действие»?

Неожиданно все соглашаются. Что? Мы играли в этот бред на третьем курсе, а они в 26 лет продолжают? Еще бы в бутылочку поиграли. Но чтобы уж слишком не выделяться, мне тоже приходится согласиться. Я и так тут, как белая ворона.

Первой начинает эта кукла. Она о чем-то спрашивает свою подругу, та выбирает действие, и она загадывает ей залпом без закуски выпить рюмку водки. Потом эта подруга обращается к какому-то парню, а он еще к кому-то, а тот еще к кому-то. Меня, к счастью, никто не замечает. Я уже хочу лечь на свой гамак, так как он наконец-то освободился, как вдруг ко мне обращается один из друзей Максима. Кажется, Костя.

— Кристина, правда или действие?

Я сейчас не намерена говорить правду. В этой игре, конечно, можно легко и соврать, если задают неудобный вопрос, все равно никто не узнает, честно я ответила или нет. Но все равно, не хочу даже разговаривать тут с кем-то. Быстро отделаюсь действием и незаметно лягу на гамак.

— Действие, — отвечаю ему.

Он мгновение смотрит на меня, хмурясь и думая, что бы такое придумать. Потом обводит взглядом всех присутствующих девушек и выдаёт:

— Что-то все девчонки в купальниках кроме тебя. Сними футболку.

— Я без купальника, — говорю ему.

— Тем интереснее.

Все парни, кроме Максима, одобрительно загудели. Кузнецов так громче всех. Мне стало неловко. Я не стесняюсь своей груди, у меня почти третий размер и сейчас на мне очень красивый кружевной лифчик из Victoria's Secret. Но татуировка...

Впрочем, Максим все равно ее не помнит. А свою наверняка давно свёл и уже забыл о ней. Зачем ему татуировка, которую он сам не знает, почему сделал?

Я безразлично пожимаю плечами и снимаю с себя майку, отбрасывая ее куда-то в сторону. Больше десяти пар глаз тут же приковываются к моей груди.

— У тебя татуировка? — Удивленно восклицает Егор.

— Как видишь.

Мне кажется, он хочет спросить что-то еще, но его отвлекает блондинка, начав что-то нашёптывать на ухо. Я разворачиваюсь по направлению к гамаку и невольно бросаю взгляд на Максима. Он сильно напрягся, сцепил челюсть и, кажется, не дышит. Он смотрит то мне в глаза, то на грудь. Хотя, думаю, не на грудь, а на область сердца. Потом он резко отворачивается, и я замечаю, как Максим сжимает кулаки. У него снова дежавю?