– Прерывать беременность она не хочет, – невозмутимо пояснил Франко.

– А умереть хочет? – задал Джанкарло риторический вопрос. – Весьма изощренный способ суицида она избрала, однако…

– И нам придется не дать ей совершить столь опрометчивый шаг…

– Франко, такой риск жизнью матери ради зародыша на 22-й недели не оправдан, неужели ты не понимаешь?! – пытался анестезиолог вразумить хирурга.

– Для нее он не зародыш, а вполне себе ребенок, которого она ждала лет 10 или около того, – примирительно проговорил Франко.

Джанкарло лишь всплеснул руками. Будущие мамы не могут мыслить рационально, он это знал.

– А что говорит ее муж? Он согласен на двойной риск?

– Она не замужем.

– Дьявольщина! Еще и мать-одиночка! – сокрушенно возвел глаза вверх Джанкарло. – До 30-й или хотя бы до 28-й недели она не дотянет? – обреченность послышалась в его голосе.

– Судя по имеющимся результатам анализа, нет, – развел руками Франко. – Завтра будут готовы более подробные снимки, и картина станет яснее.

– Предлагаешь баллонную дилатацию^>15? – с надеждой спросил Джанкарло.

– Нет. Предлагаю операцию на открытом сердце, – прозвучал безапелляционный ответ хирурга.

Джанкарло схватился за голову.

– Боюсь, прямо с завтрашнего консилиума тебя отправят в психиатрическую лечебницу. Это безумие, Франко!

– Безумие – это лишать жизни, когда можно попробовать спасти, – парировал Франко.

– Баллонная дилатация – это временное решение, Джанкарло, – мягко вмешалась Нунция.

– Однако на баллоне можно продержаться недель шесть, пока нельзя будет сделать кесарево без риска для ребенка! – горячо запротестовал анестезиолог.

– Да, но клапан может не выдержать и разойтись! И тогда возникнет сердечная недостаточность. Погибнуть могут оба! – упрямо сказала Нунция.

– А операция на открытом сердце не несет в себе риск для обоих? Насколько я знаю, несет и вполне серьезный.

– Джанкарло, ты анестезиолог, а не кардиохирург, – сурово сказал Франко. – Ты занимаешься другими нюансами. И я хочу, чтобы ты подобрал анестезию под то хирургическое вмешательство, которое мы решим провести.

Джанкарло поджал губы и принялся вновь жевать.

– Не зря ведь это общепризнанный факт, что самый заклятый враг анестезиолога – именно хирург, и каким образом мне удается сохранить с вами не только сносные отношения, но и крепкую дружбу, я просто ума не приложу, – сердито пробурчал Джанкарло.

– Это все потому, caroamico^>16, что мы с Нунцией чрезмерно толерантны и обожаем тебя, – широко улыбнулся Франко.

Нунция ласково похлопала Джанкарло по плечу, будто в подтверждение слов Франко, но анестезиолог лишь мрачно хмыкнул.

Сумерки мягко опускались на город, и улицы принялись зажигать свои оранжевые огни, утопая в сиреневых плотных тенях, загадочно растворяясь вдали и заполняясь размытыми силуэтами: прогуливающихся становилось все больше этим теплым весенним вечером. Яркие цветы, засыпая, закрывались и словно бледнели, а дома, подкрашенные отблесками фонарей, приобретали рыжеватый оттенок.

– Интересно, что все-таки заставляет женщину рисковать своей жизнью ради ребенка от мужчины, который обманул, обрек на одинокое материнство…? – меланхолично спросила Аннунциата, разглядывая засыпающий цветок в подвесном горшке рядом со столиком.

– Почему тебя это волнует? – не понял Джанкарло

– Она забеременела от женатого, правда, узнала о его семейном положении, когда пришла сообщить о своей беременности, – пояснила Нунция.

Джанкарло озадаченно посмотрел на девушку, обдумывая ее слова, потом ехидно усмехнулся.

– Если бы ты была обычной женщиной и обладала сентиментальным сердцем, ты бы влюбилась и поняла, – сказал Джанкарло.