И если (что неоспоримо) электричество есть в одно и то же время: свет, теплота и магнетизм, то мы, с различными видоизменениями, живем посреди окружающего нас электричества, которое очень свободно может поставить нас в сношение с планетами, с помощью эфира вдыхаемого и выдыхаемого нашей нервной системой.

Идеи эти, как только что сказал я, без сомнения странны и их можно не признавать, но невозможно дать противных им доказательств и так как нам не будет дано этих доказательств, то вместе с д'Обинэ, мы думаем, что древние не совершенно ошибались, приписывая планетам могущественное влияние на землю.

Теперь же мы проследим, проведены ли эти линии руки электричеством, идущим от руки к мозгу или от мозга к руке. Мы ничего не можем сделать лучшего, как представить доказательства.

Вот что мы видели в продолжении наших занятий:

Однажды является ко мне один госпо дин; это было зимой и на нем был плащ, ко торый он просил позволения не снимать.

Я предложил ему не стесняться.

Он мне подал левую руку и я тотчас сказал ему:

– Вы военный.

– Быть может, – возразил он, – но прошу вас продолжайте.

– Это сказано не без намерения, – прибавил я, – я только что сказал вам, что вы военный. Я видел на вашей руке, что вы получили рану, но только не на войне.

– Почему не на войне? – спросил он с удивлением.

– Потому, – отвечал я, – что рана, полученная на войне была бы благоприятна для вашего повышения, тогда как эта испортила вашу карьеру.

Господин не ответил ничего и сбросил свой плащ. Его правая рука была подвязана шарфом.

– Я хотел видеть, – сказал он тогда, – можете ли вы угадать что-нибудь, но поистине, это странно. Действительно рану эту я получил не на войне, хотя при Солферино я находился среди сильнейшего огня; она получена на охоте. Я сидел уже в карете и взял ружье за дуло; раздался выстрел и весь заряд вошел мне в плечо. Нервы были повреждены. С этого времени рука моя бесчувственна, как будто мертвая и я не могу ею делать движения.

– Не будете ли вы столь добры, – спросил я его, – показать мне эту руку?

– Охотно, – сказал он, – но вы не увидите ничего особенного, она совершенно походит на другую, исключая только ее мертвенности.

И говоря это он просил помочь ему разбинтовать эту руку.

Когда бинты были сняты, я внимательно стал ее рассматривать.

Действительно, его рука снаружи ни чем не отличалась от другой, но каково было мое удивление, когда я стал рассматривать ее внутреннюю сторону.

Все линии ладони исчезли.

Она сделалась совершенно гладкой.

Таким образом, линии эти исчезли в ту минуту, как только перестали существовать нервы соединявшиеся с мозгом. Следовательно, эти линии сформировались и поддерживались только этим соединением, иначе рука могла стать совершенно мертвой и все-таки сохранить линии.

Мне кажется, достаточно однако этого примера; восходя к общему, мы достигнем той мысли, что если электричество, уничтожаясь в одной части тела, умерщвляет ее, то, уничтожаясь во всем организме, причинит и полную смерть, и что оно быть может есть тот мировой агент высшего могущества, который дает жизнь всему сущему.

Не было ли говорено что паралич производит такие же следствия?

Это ясно, и мы это видели.

Таким образом, мы имели одним доказательством более и не станем отыскивать новых.

Но я обязался доказать на основании физиологии разность между хиромантией и хирогномикой. Вот оно:

Внутренность руки, ее положительная сторона, где пребывает осязание и нервная чувствительность, заключает, как сказано нами, от 250—300 пачиниевых атомов: поверхность (ее отрицательная сторона), на которой основана хирогномика, – не содержит