Быстрым шагом двигаюсь к выходу. Девочка крадется следом. У самого люка оборачиваюсь и вижу, что она собирается вновь броситься на меня. Грозно рычу в ответ, и та испуганно шарахается в сторону. Нечего ей огрызаться на меня.


Я не хочу больше соваться на чердаки, там, скорее всего, меня ждет такая же вонь и разложившиеся трупы птиц.


Незамеченной выскальзываю из дома в темноту и подхожу к подвалу. Оттуда тянет теплом, а еще из щелей двери пробивается свет. Наверное, уже кем-то занято. Но я все равно проверяю наудачу.


Толкаю дверь. Та легко поддается. Внутри действительно тепло. Куча труб, какие-то вонючие тряпки, но запах не настолько противный, как на чердаке.


– Э! – окликает меня недовольный голос. – Это наше место, пошла отсюда.


В нескольких метрах от меня оказывается бородатый мужик в потрепанной куртке, от него несет спиртным и немытым телом.


– Эй, она же из этих! – заметив мои все еще выступающие после схватки с девчонкой-химерой клыки, выкрикивает пьяная женщина, лежащая на грязном матрасе около батареи.


Мне приходится реагировать молниеносно. Выскакиваю в морозную ночь и прытью несусь как можно дальше из этого района. Здесь нам ничего не светит.


Уже середина ночи и мороз стал еще сильнее. Нос тут же замерзает, а воздух с трудом протискивается в легкие. Останавливаюсь у дерева, чтобы немного отдышаться, и прислоняюсь к нему спиной.


Сердце учащенно бьется, дыхание все еще резкое и глубокое.


Пока я прихожу в себя, пытаюсь вспомнить, когда же моя жизнь пошла под откос. И понимаю, что с самого рождения.


***

Закон о том, что всех детей-химер необходимо отдавать в специальные приюты наступил не сразу. Родители имели полное право оставить  "неопасного" ребенка у себя, но их предупреждали, что жизнь после этого не будет легкой.


Большинство отказывались от новорожденных уродцев. Оставляли в роддоме и уходили, стараясь больше не оборачиваться. Наверное, их уговаривали это сделать врачи. По крайней мере, хочется так думать.


Мне, наверное, повезло. Я прожила в семье целых четыре года. Мама меня, вроде, даже любила. По ночам иногда мне снится ее лицо и запах.


Они пытались меня растить как обычного человека. Но я была другой.


Нет, родители меня не бросили. Это была авария. Обычная глупая авария. Мы ехали в соседний город к родственникам ночью, и водитель другой машины заснул за рулем.


Я мало что помню из самого происшествия. Наверное, я даже не успела испугаться, когда треснули стекла и обрушились в салон, двери машины смяло, а нас опрокинуло набок. Родители погибли. А я выжила. Потому что я другая, не человек.


Никто из родственников не захотел забрать меня к себе. И так я оказалась в этом ужасном приюте.


О нем я даже не хочу вспоминать.


В тринадцать лет я сбежала. Набила рюкзак вещами, из столовой стащила несколько банок консервов, вилку, ложку и нож, набрала две бутылки воды и других вещей по мелочи.


Ушла  рано утром, когда темная ночь сменилась легкими розовыми сумерками, предшествующими восходящему солнцу.


– Ты пойдешь? – спрашивала я почти у всех, кому могла доверять.


– Тебя поймают и убьют, – отвечали мне соседки по комнате и жались друг к другу.


И тогда я махнула на них рукой. Открыла окно на первом этаже и юркой ящеркой просочилась на улицу.


***

Восстановив силы, я собираюсь возвращаться к нашей стае, но краем уха слышу вой сирены. Ловцы. Чаще они ездят тихо, чтобы поймать больше химер, но эти, видимо, из тех, что пытаются предупредить о своем приезде. Я люблю этих парней.  Они дают нам шанс спастись от приютов и смертельных пуль. Но если ты не внял предупреждению – пеняй на себя.