– Четырнадцать, – посчитал Я.

– Грамотный! – восхитился Третьяк. – Что, вообще никак?

– Ну, если только перед управой бремя закрыть, тады можно будет. Две монетки, срока-то седмица всего, потом уйдут ребятки с торга. И спрос уже был.

– А в чешуйках это сколько? – быстро собрался Я, вспомнив по тайник в кармане.

– Дык всё просто: в монете десять раз по десять чешуек. А две монетки, это дважды десять десятков.

– Двести чешуек, откуда такая вира-то? – а потом меня пробила вторая мысль, это сколько же Агнешка тогда должна? Деньга неподъемная для бедного люда. – Одёжой возьмёшь? – отчаявшись, тихо произнес.

– Какой? И чьей, смотри за воровство у нас виры нет, руку рубят. – Подобрался тюремщик.

– Моей. – Ответил и стал стягивать с себя куртку.

– Дык это только половина будет, – быстро оценил мою одежду стражник.

Молча перекинув ножи за кушак, стянул с себя сапожки, подбросил в руку мздоимцу.

– Фи, у моей младшенькой размер больше. Ладно, сойдёт. Иди, только скоро оборачивайся!

Острог явно старый, из Тех, что остались до Исхода. Ладные двери и крепкие, похожие на камень, ступени. Стоило спуститься под землю, мне в лицо ударили запахи нечистот, немытых тел и кислой рвоты. В леднике было морозно и темно, потому, стоя голыми ногами, Я поежился. Многие клети были открыты и уходили рядами в обе стороны.

– Таран, Куница! – прокричал Я, и эхо перекинуло мой голос по коридорам.

– Братко, ты ли это? – раздался хриплый голос Тарана.

– Если лепешку принёс, то не нужно было, нас вчера так накормили, до сих пор нутро болит. – горько пошутил Следопыт.

Проклятое эхо отбивалось от стен, наводя морок. С какой же они стороны? Включив Талант, оглядел коридоры. Святая Церковь!! Всё помещение было залито болью и отчаянием. Это ж сколько здесь народа томилось, сплевывало кровь с разбитых губ, баюкая сломанную конечность, проклинало своих мучителей, задыхаясь от кашля и плесени? Вдруг, поодаль, с правой руки, узрел два красных пятна. Мои!!! Прошлёпав голыми ногами до нужной клети, просунул руки за решётку.

– Родные мои, как же так сглупили, что под виру голову подставили?

– Да уж, – крякнул Куница. Таран был более словоохотлив.

– Всё чинно было, сидели, поминали сечу. Ветераны местные про свои говорили. Потом эта Курва, подсел и начал расспрашивать, да свои поганые слова вставлять. Как Я договорился, так в итоге эта сука всё переиначила. Дескать, мы там ссались в Яме, пока городские стаю били. Так что мы должны им быть благодарны. Я не стерпел, вскочив, приложил его кружкой по голове, а тот извернулся. На ту беду, местный страж шёл, вот в него Я и попал. Тот, юркий, как крикнул:ʺНаших бьют выродки лагерные!ʺ Вот там всё и понеслось.

– А пили-то на чьи? Не помню, чтобы нам выплаты были, да и седмица только первая прошла.

– Дык, на столах всё было, потом таскали ещё, как угощение от города за освобождение.

Тут Куница поднял хворую голову, в его глазах читалось понимание.

– Прости, пьян был, потом сеча. Виру не ищи, сами дураки.

В моей голове долго крутился вопрос, почему Олег не разрешил бремя? Не монетой, так своим положением. А как услышал историю, всё сложилось.

– Держитесь тут, попробую, что смогу.

– Бывай, Братко.

– Да увидишь ты завтрашнее утро.

Выйдя на свет, с удовольствием потянул свежий воздух. На улице меня ждал тюремщик с красной щекой, а рядом примеряли кулаки Омар и Третьяк. С моим появлением драка закончилась. Омар мне поклонился. Третьяк правил свой нос. А красномордый протянул мне мои вещи и низко поклонился.

– Прости меня, не признал. Твоим ближникамя лично принесу еды и питьё. А вечером одеяло подам.