Rebuz: огни – кипово, но однозначно фейк. Ждем новостей из новой поездки и, само собой, – бомбы.

Бомбы они ждут! Оторвались бы сами от дивана и посмотрели на мир вокруг. Я туманно и вежливо пообещал оправдать ожидания и еще раз перечитал пост, проверяя на опечатки. Время моды на «олбанский» и неграмотного письма, увы, осталось в «нулевых». Включив негромко U2 «With or Without You» и отчаянно во всю глотку подпевая у себя в голове, я завершил текст, подправил концовку и разделил абзацы двойными пробелами для удобства чтения.

Пыхтя и ворча на слабый вай-фай, пост отправился в загрузку. Я вдруг понял, что все это время у меня не выходила из головы история Клима Кирова. Осторожно открыв вторую вкладку и убедившись, что загрузка не прервалась, у вбил его имя в поисковик. После списка каких-то известных людей, девятнадцатой строчкой нашлась статья «Загадка Клима Кирова – человеке без личности».

Название так себе – отметил про себя я и пролистал ниже:

«Загадочный постоялец», «Дневник самоубийцы», «Клим Киров – человек, которого не было».

В каждой из них примерно тоже самое, что и в статье Ани, даже меньше. Кроме одного момента, который Аня не упомянула или пропустила намеренно. Кто-то раздобыл выложил в сеть сканы дневника, но не было никакой уверенности в том, что это не подделка. Я отправил статью себе в телефон, накинул куртку и отправился искать вещи по унылому списку Макса. Не ставить же его в неловкое положение тем, что мы ничего не нашли.

***

В свете пусть холодного и бледного, похожего на призрак, но все-таки солнца поселок казался более ярким и живым, но все еще таким же полузаброшенным. Домов тут не прибавилось, но и в тех двух десятках найти магазин – непростая задача. В конце концов я отыскал почту. Оказалось, что она и есть – местный супермаркет, конкурирующий с лавкой, в которой я утром купил сухари. Ленивый почтальон занималась своими делами, тихонько напевая про себя и наклеивая новые ценники на старые журналы. Перед ней лежали под стеклом яркие марки с холодным морем, баркасами и маяками, а позади громоздились друг на друга банки с консервами, синие ящики и пачки с дешевыми макаронами. Над ними висел календарь за прошлый год. Я не с первого раза был понят, но в закромах магазина-почты нашелся фонарик, батарейки и термос. Все это серьезно утяжелило мою сумку и ударило по бюджету.

Я долго рассматривал открытки, оставшиеся еще с новогодних праздников – цена на них была совсем копеечной, в отличие от пересылки. От нескольких лет сидения за ноутбуком, пальцы совершенно разучились писать и даже нормально держать ручку. Я как мог набросал короткий текст, сухо добавил, что у меня все в порядке. У меня и правда было все в порядке, по моим скромным запросам, разумеется.

– Отправлять будете? – почтальон удивленно смотрела на меня, а я вдруг понял, что вцепился в открытки и не хочу их отдавать.

– Да. Приклейте марку красивую.

– Именно красивую? Поищу, – усмехнулась она. – Вот, кажется, сразу нашла.

– А пластырь и перекись? – с надеждой спросил я.

– Это в аптеке.

– А она…?

Почтальон похлопала глазами.

– В фельдшерском пункте, где же еще.

Мне всегда было любопытно чем фельдшеры отличаются от врачей. От этого слова веяло какой-то стариной, порошками, стеклянными шприцами и анатомическими атласами. Но ничего подобного там не оказалось, даже к легкому разочарованию. За толстой, обитой дерматином и уплотнителем дверью с красным крестом затаился вполне чистый и светлый кабинет. Даже три кабинета. Один был закрыт, в другом играло на полированной поверхности стола и гранях стаканов солнце, в третьем сидели двое. Я узнал их сразу, хотя Игоря видел в сознании впервые. Он сидел на краю кушетки, перебинтованный по пояс с накинутой на плечи курткой. На его щеках темнела щетина, словно он провел тут неделю, а воздухе завис душный спиртовой запах. Для медпункта, впрочем, неудивительно. Даша сидела рядом с ним и пыталась держать за руку, но он все время вырывал свою пятерню и тер ей колючий подбородок.