Подумал, уже привычно завернулся в одеяло и стал перебирать в памяти то, что рассказал Гунтис.

Уныло, надоедливо и однообразно мелькали перелески, станции какие-то. Названия читаемые, но непонятно – где они находятся?

Остановились темной ночью в небольшом леске.

Тут же высыпали из вагонов. Побежали за остывшим обедом. Геша все норовил меня порасспрашивать, какой-то был у него интерес, но я отвечал односложно, а сейчас он прихватил мой котелок, побежал затовариваться пайкой.

Ротный убежал по начальству, в штаб. Я ходил вдоль вагона, ноги разминая, одеревеневшие и чужие от долгого лежания на нарах.

Прибежал запыхавшийся Геша, расплескивая холодный суп, сцепив пальцами котелки с кашей. Следом топал его дружок, его тень, молчаливый Игорек.

– Вот тут на бугорочке, вполне комфортно. – Газетку расстелил: – Прошу всех к столу, – каша ништяк! Рисовая, с тушеночкой. Обожаю тушеночку! Именно – армейскую! Ничего нет вкуснее. Могу есть три раза в день. – Он зажмурился. – Жаль, так часто не дают!

Кто-то попытался примоститься сбоку, но Геша отогнал:

– Ну-ка, кыш! Дятлы! Место занято! Обнаглели совсем. Не видишь – командование тут располагается.

Мне такое назойливое внимание не очень нравилось, но я его принимал, молчал, выжидая, что же скажет Геша. Я жевал автоматически, не ощущая вкуса, пыль скрипела на зубах, лицо было сильно ею припудрено, и от этого усталость ощущалась заметнее. Жалел, что не умылся перед едой. Как-то все наскоро получилось.

– А вот вопрос. Разрешите, товарищ лейтенант?

– Да, пожалуйста.

– Вам ничего там… по начальству не доводили?

– В смысле?

– Ну, то-се… тусе-мусе… насчет личного состава роты.

– Списки уточнили несколько раз.

– А так – персонально… никого, ничего?

– Нет. Почему такой интерес?

– Тут дело вот в чем. – Геша заговорщицки огляделся по сторонам и продолжил: – Это только вам рассказываю. Мы с Игорехой дня два как с морей на берег сошли в родном порту. Пошли к знакомым телкам, а там парняги. Ну, мы слово за слово, хером по столу… Нервы не выдержали. Рубанулись чуток. Шум, крик… за милицией побежали. А они-то нас знают. Я там уже отмечался… Не раз! Да, Игорек? – Они радостно засмеялись. – Опыт уже есть. Я же в ВДВ служил, могу отбиться. Ну, думаю, залетим счас, хер в моря потом в загранку выпустят. Че делать? Сидим, как мыши в кладовке, затаились, молчим, блин, не дышим. Ага! На лестнице разговор. Ну, думаю – пришли, архангелы, по нашу душу! Ухо в дверь воткнули – военкомат народ сбирает… учения вроде. Ушли, ну мы – бегом! Пришли сдаваться. Там говорят – не вызывали. Мы дуриками прикинулись – как это! Был человек от вас, из военкоматских… А повестка? Ну, мы шарим по карманам – забыли, мол, дома, на подоконнике, да они-то уже рады! Ловить не надо, сами приперлись с Игорьком, мля! Я им «конину» тихонько в стол подтиснул, дагестанскую. И тут же – вторую, от Игорька привет. Пять звезд, между прочим, – они опять засмеялись чему-то своему. – Так что просьба, товарищ лейтенант, – будут пытать, не раскалывайтесь раньше времени. Очень вас прошу. Дайте знать… чуть что. Двоим морским волкам – ну не пропадать же на берегу. Верно? – Он шумно выдохнул.

– И всего-то?

– Ну да!

– Оповещу, – улыбнулся я, – там мокрухи-то не было?

– Не-е-а! Это точно! Носы помяли, морды помассировали, и все. Тут мы ручаемся – скажи, Игорек! Ну не молчи ты, едрить-колотить! Опять засмурнел, собака!

– Да я согласен! Все правильно сказал! Че тут бакланить! – ответил Игорь.

Прибежал Петр:

– Товарищ лейтенант, на минутку вас.

Отошел с ним в сторону.

– Я сгонял на разведку, тут какая-то станция маленькая. Может, добежать, расспросить, – рукой показал в густые заросли, – пока наши охламоны не рассекретили? Там женщина. Одна. Я пошел поссать в сторонку, гляжу – окошко светится, – говорил тихим голосом Петр, – ну и наткнулся… бегом назад. Вы же говорили… надо как-то оповестить… домашних.