Алексей подал документы в институт, но после кратких военных курсов был призван в армию, где вступил в коммунистическую партию, и в звании капитана командовал батареей гвардейского полка стрелковой дивизии Северной группы войск. Командир выглядел старше своих двадцати двух лет, природа лидера проявлялась в устало строгом прищуре и стальном голосе. Вскоре Алексей был назначен начальником артиллерии того же полка. Коммунист отличался храбростью, стратегическим мышлением и абсолютной верой в победу над врагом.

А в это время его отец помогал фронту в тылу: вязал носки, рыбачил, сдавал рыбу в совхоз. Старый солдат царской армии молился неизменной иконе и жалел о том, что сын не взял с собой заступницу. Заговорённые вражеские пули, прошив грудь офицера, не сгубили его жизнь – зимой 1944-го года Алексей попал в госпиталь. Ранение было серьёзным, и он провёл на больничной койке почти всю весну. Его жгла мысль о том, что погибли хорошие парни. Когда Алексей своей рукой закрыл остановившуюся синеву глаз упавшего друга, то слёзы свинцовым слитком застыли в его сердце.

…Алексей бредил: «Ванька! Не умирай! Мы с тобой ещё порыбачим на Каспии! За Родину! Батя… Не верую я в твоих ангелов. Не они Родину спасают». Он кожей чувствовал, как боль не оставляла лежавшего рядом солдата.

Не в силах справиться с ней, паренёк кричал. Алексей, очнувшись от бреда, попытался вразумить докторов: «Дайте человеку умереть спокойно. Снимите с него боль! Пущай судьба решает за него». Его привычное «пущай» предсказывало надежду, как «авось».

В апреле стараниями врачей и молитвами отца молодой организм выдержал испытание ранением. Офицер продолжил военную работу. Советские войска гнали ненавистного врага в его логово. Сражения, небольшие передышки, опять бои. Алексей, презиравший в юности, как и его отец, алкоголь, стограммовыми дозами поминал погибших.

После очередной битвы Алексея направили в госпиталь на четыре месяца. Врачей удивляло стремление организма выжить, хотя раненый повторял: «Дайте умереть спокойно, пущай судьба сама решает…». Единственным наркозом при операции была водка. Выписавшись из госпиталя в феврале 1945-го года, гвардии капитан просил руководство отправить его на передовую: «Не могу без армии. Там я нужнее!»

В освобождённом советскими войсками немецком городке Штеттене Алексея временно назначили комендантом. Недолгая штабная служба была ему не по душе, но работал, как и воевал ответственно. За воинскую доблесть был награждён орденом Красной звезды и орденом Великой Отечественной войны второй степени. Отец дождался сына в ноябре 1946-го года, когда в связи с сокращениями в армии тот был уволен в запас; обнял родного фронтовика, с уважением осмотрел его боевые награды.

***

…Опустилась на Мойынкумские барханы осень 1962-го года. Предприятие секретного рудника процветало работой коллектива, грамотным руководством. Была распространена практика субботников – бесплатных работ на благо общества. На разъезде от рудничного посёлка Аксуек находилась перевалочная база. Разгрузка прибывавших на станцию вагонов проводилась вручную.

На субботнюю работу отправили молодых геологов с руководителем геологоразведочной партии – фронтовиком Алексеем Александровичем. После полудня усталые геологи возвращались в посёлок. До станции доехали на грузовике ГАЗ-63 по насыпному шоссе.

Путь домой в открытом кузове расшатанного грузовика был бы недолгим, но езда по гребёнкам дороги на холодном ветру утомила тряской уставших работников восемнадцати – двадцати пяти лет. Они с трудом удерживались на местах, зацепившись руками за дощатые скамейки, расположенные вдоль бортов. Алексей вёз с собой в кабине несколько саженцев, чтобы посадить их возле дома. В середине пути он пересел в кузов, уступив место молодому геологу. Через «Сухую Речку» в полусотне километрах от Аксуека перекинулся небольшой мост, на котором могли бы бок о бок осторожно разъехаться два грузовика.