Когда он оказался в своей кузнице, на него напала липкая лень и, тяжко выдохнув, он плюхнулся на скамью. Его внимание самостоятельно, словно оно ему и не принадлежало, приковалось к вырезанным его дедом выступам в верхней части стены, где каждый изображенный человечек был сам Дарри Добрый. Изображения повествовали о его разнообразных подвигах, которые он совершил за свою долгую жизнь. Он слыл одним из самых знаменитых кузнецов в Ютландии. Каждый ребенок знал, что кузнецы – волшебники, поэтому многие считали Дарри наполовину великаном. В действительности же он был просто мастером своего дела. Дед научил Хродмара всему, что сам только знал и всегда приговаривал ему под руку своим вечно добрым тоном: «Хорошо учить того, кто сам хочет учиться!» Их семейная кузница у всех была на слуху. «Но где это видано! – восклицал в сердцах Хродмар. – Чтобы внук знаменитого кузнеца, едва сам уступающий мастерству своего деда, соблюдающий вековые традиции рода, создающий искусные мечи и топоры, которыми, если верить некоторым легендам, одним взмахом можно было расколоть Имиров зуб15, чтоб он, Хродмар, до сей поры сам так и не воспользовался железным языком воинов по назначению! О, боги! Почему отец, столь жадный до богатств, не пускает меня на чужбину!?»

Он уныло разглядывал барельефы: как родился Дарри, как взял в руки свой первый меч – многие даже говорят, что он сам его выковал – вот он прыгнул на драккар и направился в соседние земли, вот взял курс в Нортумбрию и так далее. Чуть ниже тянулся барельеф, рассказывавший о жизни Бранда, а еще ниже были сделаны заготовки для трех внуков. Первые два заболели и умерли, когда им было по десять лет, а самый младший, Хродмар, выковал свой первый топор и… на этом пока, увы, история его жизни обрывалась. «Не бойся! И у тебя будет своя история!» – вспоминал он слова деда.

Набросив на свою бычью шею кожаный передник, Хродмар вышел на улицу под навес, где спал горн. Он разбудил его, разведя огонь; подготовил меха и принялся ковать железо. Вены разбухли, пробило в пот, жар обжег глотку. Он выплескивал всю свою ярость, из-под молота летели искры, а его красное, будто каленое лицо, как само железо, казалось, вот-вот заискрится в ответ. Тут он заметил, как мимо прошла тира, которую привез Бранд с последнего набега. Хродмар окликнул ее:

– Эй! Принеси мне ведро воды.

Она испуганно кивнула. Хродмар продолжил свою работу, но вдруг передумал и решил незаметно последовать за ней.

Тира взошла на подмостки гавани. Хродмар встал неподалеку, укрывшись за углом рыбацкой хижины. Когда она нагнулась, чтобы набрать воды, он двинулся к ней, расстегивая пояс и оглядываясь по сторонам. И почему-то в эту минуту в воздухе повеяло, нет, даже засмердело псиной. Едкий влажный запах, который любому человеку отбил бы всякое желание. Тем не менее Хродмар утер нос и внутренне готов был задрать рабыне одежду, нет, воняло все-таки страшно… Хотя кровь мужская потяжелей будет! Он продолжил свое намерение, как вдруг рядом послышалось громкое рычание. Хродмар обернулся и увидел перед собою черного волка, настолько черного, будто бы сами дверги16 изваяли его из углей и оживили потехи ради. Зверь глубоко дышал, и его черная шерсть переливалась серебристой рябью. Желто-зеленые глаза горели спокойным огнем и с любопытством наблюдали за происходившим. В эту минуту тира обернулась. Она увидела хозяина с расстегнутыми штанами и, вскрикнув, отпрянула, а волк тем временем мигом скрылся за углом хижины. Хродмар, натянув штаны, кинулся за животным, но хищник, давно перепрыгнув через ограждение, каким-то образом успел пробежать все поле поперек и благополучно укрыться в лесу. «Вот так скорость…» – диву дался Хродмар и от досады дерзко сплюнул.