– За что? – рассердился начальник. – Твой бензин, что ли? Немцы дали, немцы взяли. Скажи спасибо, что расписались! Уперся бы фельдфебель – доказывай потом, что бензин не продал!

– А сколько взяли, не написал! – заметил Новиченко, заглядывая через плечо начальника. – Можно самим поставить. Столько, сколько нужно.

– Разберемся! – осадил его начальник. – Он поднес книгу к близоруким глазам. – Фельдфебель Штирлиц! Странная фамилия…

– Нам что Штирлиц, что Мюллер! – сказал Новиченко. – Детей не крестить. Там Сымониха принесла продукцию на пробу. Пойдем, Иванович?

– Тебе бы только пьянствовать! – укорил начальник. – При советской власти за это гоняли, при немцах захотел?

– Так уехали! – махнул рукой Новиченко. – Бензина у них под завязку, не вернутся. Пойдем, Иванович! Там сальце свеженькое, яички вареные…

– Ладно! – мотнул головой начальник. – А вы что стоите?! – набросился он на Романчука с Пилипенко. Марш на пост!..

Заправленный полицейскими мотоцикл выбрался с проселка на большак и остановился у перекрестка. Оба немца оставили машину и стали рядом на обочине.

– Откуда знал про бензин? – спросил Саломатин, поправляя съехавший ремень.

– Немецкая система снабжения на оккупированных территориях, – ответил Крайнев. – В каждом населенном пункте, находящемся под их контролем, имеется запас на непредвиденный случай. Немцы порядок любят.

– Умно! – похвалил Саломатин. – Только полицейские бензин могли пропить. Видал рожи?

– Немцы за такое – к стенке!

– Да им по боку. Маму родную пропьют! Родину продали, сволочи! – Саломатин плюнул. – Руки чесались…

– Успеешь! – сказал Крайнев. – Не оказалось бы бензина в Петришках, послали бы полицаев в Торфяной Завод. Там наверняка есть. Сами тем временем культурно провели бы досуг. Опробовали продукцию бабки Сымонихи, сало с вареными яичками…

– Не трави душу! – Саломатин снова сплюнул. – Живот к хребту прилип… Как действуем?

– Как в сорок первом. Колонны пропускаем, одиночные грузовики останавливаем.

– Не опасно повторяться?

– Немцы – народ консервативный и не любят что-либо менять. Как останавливала грузовики фельжандармерия, так и останавливает. Никому не объясняя, почему.

– Ладно! – сказал Саломатин, поправляя на груди МП-40.

До полудня они пропустили мимо пять колонн и остановили три грузовика. Все остановленные везли или запчасти к технике, или снаряды к пушкам. Напарники так освоились на дороге, что на короткое время смотались в недалекую деревню, где, изо всех сил изображая не понимающих по-русски немцев, купили у молодки два ломтя хлеба и горлач молока. Молодка оказалась боевой: содрала с них три марки, да еще плюнула вслед. Крайнев с Саломатиным сделали вид, что не заметили. После обеда они повеселели и с новым рвением стали тормозить грузовики. В одном из них оказалось продовольствие. Саломатин, забравшись в кузов, увидел мешки с мукой, штабеля ящиков с консервами, жестянки с маргарином и джемом. Крайнев разглядел выражение лица напарника, когда тот спрыгнул на дорогу, и молча отдал документы ожидавшему их немцу. Тот радостно заскочил в кабину, и грузовик торопливо укатил.

– Стоило брать! – сказал Саломатин, провожая грузовик взглядом.

– Сам велел: патроны! – возразил Крайнев.

– Умом понимаю, – вздохнул Саломатин, – но как увидел… В бригаде раненые и дети голодные.

– Накормлю! – пообещал Крайнев. – В субботу. Если на дороге выгорит…

Выгорело под самый вечер. Тяжелый «манн» нехотя притормозил перед поворотом. Из кабины выскочил офицер с гауптманскими нашивками.

– В чем дело, фельдфебель? – спросил раздраженно. – Нас уже проверяли! Десяти километров не проехали…