– Мила ли теперь Джаво?

– Очень мила, – ответили в один голос Степаник и Сара

– Ну поцелуйте ее.

Сара обняла и поцеловала девушку.

– Иди и ты, Степаник. Он исполнил ее просьбу.

– Теперь и Джаво вас поцелует. Искренно расцеловав обоих, простодушная курдианка отправилась в свой стан.

Только после ухода Джаво Сара по-настоящему осознала весь ужас того известия, которое сообщила ей курдианка.

Степаник стоял тут же, не подозревая, какая участь его ожидала. Он положил руку на плечо Сары и спросил:

– Почему все курдианки такие глупые?

– Они не глупые, дитя мое, – ответила Сара с материнской нежностью. – Их плохо воспитывают, и они растут, как дикие животные в горах.

– Как моя козуля, – прибавил Степаник. – Вот уже несколько дней я ее кормлю, обнимаю, ласкаю, а ода не любит меня, стоит мне только подойти к ней, она сейчас же убегает.

Когда Степаник говорил это, Сара смотрела на юношу, и глаза ее наполнялись слезами. До сегодняшнего дня она ни разу не смотрела на его детски нежное лицо таким испытующим взглядом, никогда не замечала красоты его нежного, изящного сложения. Она отвернулась и отерла слезы, чтобы Степаник не заметил их.

А он, заинтересованный курдианкой, сказал:

– Она была голодная, с утра ничего не ела. Я принес ей хлеба с маслом и медом, но она не захотела есть здесь, а взяла с собой в дорогу, видно, очень торопилась. Так ведь, Сара?

– Да, торопилась. Идти ей далеко.

– До какого места?

– До тех синих гор.

– Ведь скоро стемнеет. Как же она пройдет одна по этим горам?.. Сара, неужели ей не страшно?

– Конечно, не страшно, они привыкли Разве волчонок боится чего-нибудь?

Кто-то позвал Сару, и разговор был прерван.

Несчастная Сара целый день провела в мучительном раздумье. Она, точно пьяная или безумная, не знала, что делала; вместо нужного предмета брала другой, шла не гуда, куда следовало, путалась, ошибалась и часто вздыхала.

В лихорадочном волнении она думала о Степанике, о своем любимце, который, рано лишившись матери, вырос на ее руках. Теперь ему угрожала опасность. Кому могла она рассказать слышанное от курдианки? Она знала, что это известие могло убить старика-отца. Он не пережил бы этого удара, так как давно уже носил в сердце неизлечимую рану… Между тем и скрывать этого было нельзя, да и опасно. Нужно принять какие-то меры и предупредить ожидаемое несчастье. Но кому открыться?

Весь день мучилась она и все же ни на что не решилась. Вечером, когда Сара осталась наедине со своим мужем Айрапетом, тот спросил:

– Сара, ты сегодня какая-то странная; уж не больна ли ты?

– Голова немного болит, но это пустяки, – ответила она, не желая огорчать мужа сразу.

– Натри лоб уксусом, поможет.

– Я уже все пробовала.

Решившись сообщить мужу сегодняшнее известие, Сара старалась понемногу его подготовить, но не знала, с чего начать, пока он сам не пришел ей на помощь.

– Сегодня приходила к нам какая-то курдианка… Кто она такая? – спросил он.

– Это прислуга Хуршид, жены Фаттах-бека.

– Всегда, когда эта тварь или его люди переступают порог нашего дома, я чую что-то недоброе. Когда, наконец, эти негодяи перестанут ходить к нам?

– Но все, что мы терпели от них до сих пор, нужно считать милостью бога… – ответила жена загадочным тоном.

Айрапет побледнел. Заметив это, Сара продолжала:

– Какое бы несчастье и горе не послал нам господь, мы должны нести его терпеливо…

Несчастные люди! Во всяком горе находят утешение в боге, приписав все богу, одному только ему всякое страдание, – все то, что переносят в жизни; точно бог создал несчастья.

– Что такое? – спросил Айрапет с тревогой. – Что случилось?