Покойник послушно поднялся. Стоял, качался на хлипких лапах, уткнул узкую морду в пол. Бурая шерсть отваливалась клочьями. Хвост болтался верёвкой; на кончике повязан алый бант.

Я обиделся.И вовсе не похоже.

У меня мускулы. У меня клыки размером со стрелу. За шерстью и когтями старательно ухаживаю, даже вылизываюсь в… хм… интимных местах. И бант выбрал бы не алый, а медовый, под цвет глаз.

Парень ухмыльнулся, поднял с пола длинную соломину и ловко воткнул трупу под куцый хвост.

Я позорно взвизгнул, поёжился этим местом. Покойник закатил мутные глаза ещё сильнее, хотя казалось, что это невозможно.

Непрошенный гость пару раз дунул в соломинку и пародия на оборотня раздулась во все стороны. Помесь драной кошки и гиены размером с крупного медведя. Залюбуешься.

Парень крикнул в открытую дверь:

– Гоню, не упустите! – пинками под рёбра и зад выгнал псевдооборотня наружу и засвистел. —Ату его! Лови, братцы!

В щель хорошо видно, как это соломенное чучело по-медвежьи затрусило на охотников. Бравые парни с криками бросились врассыпную, теряя вилы, колья и факелы. Пузатый староста стоял до последнего, зеленовато-бледный в лунном свете. Не выдержал, развернулся, бросился прочь на негнущихся ногах, споткнулся о могильный холм, упал. Дальше побежал на четвереньках.

Такой скорости позавидовал даже я. Любуясь бравыми парнями, чуть не забыл – за спиной враг.

Я повернулся и посмотрел на непрошенного гостя.

Полу́дница хохотала, она уже обрела привычный облик. Пряди волос по-змеиному протянулись ко мне и обвили запястья.

Взгляд острее серебряной стрелы.

– Ну, здравствуй, – улыбнулась и сквозь острые зубы мелькнул раздвоенный язык. Чистый ангелочек в белых одеждах.

Я не первое столетие живу на свете, и поэтому выпустил когти, мало ли что.

– Тень, посмотри на меня, – голос сладкий, что горячая кровь жертвы после утомительной славной охоты.

Как называется паук, что ползёт между брёвнами? Перебирает мохнатыми лапами. Я слизнул паука длинным языком, вкусно хрустнула хитиновая шкурка.

Я могу сидеть, пока жуки-древоточцы не сгрызут стену в пыль, но полудница не отвяжется. Раз пришла, значит, вытряхнет меня из шкуры, напьётся крови, поджарит сердце на углях, спляшет в кишках, а когда наиграется, выбросит прочь.

Скажу, что мне плевать, внутри отболело, я забыл и знать не хочу. Но вместо этого…

– Ты вышла замуж, – зарычал я в стену.

Зачем раскрыл пасть? Сила воли залегает в спячку при первых звуках её голоса и запаха.

Почему я, молодой и сильный демон-оборотень сам залез в ловушку? Зачем искал смерти? Может, потому что одна ветреная полу́дница переметнулась к колдуну – владельцу золотых сундуков и магического посоха?

– Ты про волхва? – она рассмеялась. – Я его отравила. Нелепый тип, жадный. И к тому же страдал геморроем.

Какое интересное бревно в стене.

– Я так скучала, – она подошла ближе. Нужно как-то вежливо и деликатно отодвинуть полудницу в сторону. Ещё разгневается, тогда я погибну самым мучительным способом. Потом воскресну, чтобы, рыдая, упрашивать о пощаде.

За пределами склепа раздались крики.

Славные охотники вспомнили про оружие, собрались в организованную толпу и ловят мой труп. Им не скучно, вот мне не до смеха.

Полудница нежно развернула меня и обняла за шею. Ну что ж, я прожил насыщенную событиями жизнь.

В моём лесу бьёт родник. Упавшие в воду листья чернеют и скукоживаются, а зазевавшиеся лягушки, змеи и твари крупнее впадают в вечную спячку.

Человеком я лежал на дне, позволял струям холодить меня до потери дыхания, до синего оттенка кожи и грезил объятиями моей (зачёркнуто) полудницы. Теперь меня обнимали наяву.