Он подошел к передвинутому столу и откинул крышку кейса. Увидав содержимое – присвистнул. Посмотрев на лежащие отдельно патроны, снова присвистнул. Вот это уже по крупному. В следующий раз они, наверное, пригонят обвешанный ракетами вертолет. Или даже, во избежание очередных несуразных потерь личного состава, беспилотник. Как бы так не допустить следующего раза?

В общем, можно было понять и предположить как они его вычислили. Можно было даже на эту тему пофантазировать. Только как бы так нафантазировать, чтобы больше этого не произошло? А то рано или поздно вертолет все-таки может появиться.

Он вдруг почувствовал, что ему не хочется бегать вечно.

А еще… Еще он почувствовал что-то белое. И это его напугало до чертиков. Елки, а он ведь целый месяц ни черта не боялся. Даже вид этого Баррета с бронебойными патронами его не так чтобы сильно напугал. Но вот эта белизна… Это было то самое ощущение – ощущение жуткой, нечеловеческой, всепоглощающей боли, которое он переживал в течение черт знает сколького времени (ему показалось – вечности) там, в лаборатории доктора, когда над ним ставили эксперимент.

Боли не было, но белизна его испугала. Белизна. По другому он объяснить не сумел бы.

Но сейчас, в конце концов, не время. Надо убираться отсюда. На всех вокзалах и автостанциях наверняка дежурят, ждут его. Можно сотворить новую фейковую личность, оформить на нее кредит, купить машину. И свалить из этого города. Или вовсе из страны? Ну, если только в трюме каких-нибудь контрабандистов. Через границу его, конечно, не пропустят. Хотя, можно попробовать поработать и на эту тему. И не нужны нам никакие контрабандисты.

– И как вы его поймали?

– Это секретная информация.

– Ой, оставьте, босс, – пробормотал доктор и устало опустился в кресло, искоса глянув на монитор.

Он не хотел туда смотреть, не хотел его видеть, но ничего не мог с собой поделать. Это было как… Как ошибка, неудача, черт его знает что – что-то о чем ты не хочешь вспоминать, думать, не хочешь видеть, но оно постоянно всплывает в памяти или попадается на глаза. То ли потому что ты подсознательно к этому стремишься, то ли потому что ты просто идиот… Или это одно и то же? А может, смесь бессилия интеллекта с муками совести? Бывает такое? Черт его знает. Откуда бы у него взяться совести и не сдался ли его интеллект перед этой головоломкой?

Босс был, как всегда, великолепен. Ни у кого и никогда не могло бы возникнуть сомнений в том, что он именно босс. Он умел подавлять одним своим присутствием, не говоря ни слова – просто наличием. Иногда доктор даже завидовал этой его способности. А еще босс был умен, неприятно умен. И безжалостен. И… Доктору вдруг стало интересно как бы босс повел себя в присутствии Алана Рэя. Алана Рэя в его вечной толстовке, либо в футболке, либо в нахальном пиджаке с короткими рукавами… молодого, умного, наглого, пренебрежительного гения, который подсадил на свое присутствие буквально весь мир. Алана Рэя, которому плевать на авторитеты, который смеялся над чиновниками и министрами, над президентами, и плевать ему было кто тут считает себя боссом. У Алана Рэя не было и не могло быть боссов. Или так не бывает? Всегда есть что-то, что тебя… Семья, обстоятельства, законы физики… Или это уже оправдания?

Босс, тем временем, тоже опустился в кресло, сделав это, разумеется, как босс. Было в нем что-то от английского лорда в дохренадцатом поколении. И немножко от вампира.

– Мы его не ловили, – сообщил, наконец, босс. – Он уничтожил опергруппу, снайпера, и сбежал.

– И все же…

– Нам просто повезло. Спустя два дня прохожие обнаружили его в одном из городских парков. Он лежал на газоне и не подавал признаков жизни. Прохожие вызвали скорую, и…