Стоило женщине увидеть медвежат с человеческими лицами, как по ее щекам заструились слезы. Она кое-как спешилась и, пробравшись сквозь толпу на подкашивающихся ногах, рухнула на колени возле одного из «детенышей писю».

– Сынок! – прорыдала она, обнимая медвежонка. – Мой сыночек…

Столпившиеся кругом зрители обомлели.

– Э? – пробормотал кто-то, скребя в затылке. – Разве это не детеныши легендарного зверя писю? Почему эта женщина зовет его сыном?

– Неужто она – самка писю?

– Ого, невероятно! Самка сумела принять человеческий облик!

Пока невежественные местные крестьяне мололи чепуху, Мо Жань наконец сообразил, в чем дело.

По слухам, некоторые странствующие заклинатели обманом уводили маленьких детей, отрезали им языки, чтобы они не могли говорить, а потом обваривали их кожу крутым кипятком и приклеивали поверх ожогов шкуры диких зверей. Когда кровь сворачивалась, шкура намертво прирастала к телу ребенка, и со стороны он выглядел как настоящее чудище.

Эти дети были немыми и не умели писать; все, что они могли, – это позволять измываться над собой. Их заставляли показывать представления вроде «Писю считает», а при попытках воспротивиться били палками или хлестали плетьми.

Неудивительно, что Мо Жань не ощутил даже намека на темную энергию, которой «потела» нечисть. Эти «писю» были живыми людьми, а вовсе не чудовищами…

Пока он размышлял, всадник в темном плаще негромко сказал заклинателям пару слов, чем вызвал у них бурю негодования.

– Извинения? – заорал один. – Да я даже не знаю, как это слово пишется!

– И что с того, что ты с пика Сышэн? – орал другой.

– Не суй свой нос в чужие дела! – кричал третий. – Бей его!

И он бросился вперед, намереваясь намять бока «темному плащу».

– Ой-ой, как они с ним жестоко… – Мо Жань только усмехнулся, наблюдая за тем, как бьют его товарища по духовной школе.

Кидаться ему на выручку он не собирался. Еще в прошлом ему опротивела манера последователей этой школы повсюду выступать поборниками справедливости и чуть что, как полные идиоты, бросаться защищать всех подряд с клинком наголо. Стоило котенку какой-нибудь деревенской тетки Ван залезть на дерево и застрять, как эти остолопы тут же бежали снимать его оттуда. Словом, все последователи школы от прислужников до самого главы были полными недоумками.

Да, в этом мире творится много несправедливости, но почему это должно кого-то заботить? Пытаться что-то исправить – дело чересчур утомительное, так и помереть недолго.

– Начали, начали драку! Ого, ишь ты! Вот это удар!

Как внутри кабака, так и на улице толпились люди, жаждавшие присоединиться ко всеобщему веселью.

– Всей кодлой на одного, совсем стыд потеряли!

– Осторожнее, бессмертный мастер, сзади! Ой! Пронесло! Ай-ай-ай…

– Как ловко он уклонился!

Народу нравилось наблюдать за дракой, но Мо Жаню было скучно. За свою прошлую жизнь он повидал столько крови, что происходящее представлялось ему просто мышиной возней. Лениво отряхнув с одежды крошки от арахиса, он поднялся, собираясь уходить.

Спустившись, Мо Жань обхватил себя за плечи и прислонился к дверному косяку. Бой даосов с «темным плащом» был в самом разгаре; клинки свистели, рассекая воздух. Мо Жань окинул дерущихся насмешливым взглядом, не удержался и с досадой прищелкнул языком.

Какой позор.

Воители пика Сышэн славились удалью и бесстрашием, один такой стоил десятерых. А всадник в темном плаще сражался, мягко говоря, неважно. На глазах у честного народа странствующие даосы повалили его наземь, окружили и принялись яростно избивать ногами, а он все никак не желал приступать к решительным действиям.