А Швейк, не вставая, всё сидел и сидел у телефона…

Я. Гашек

Нужно подчеркнуть, что школа магии Хоботаст занималась не только абстрактной ерундой, но и приносила конкретную пользу. В частности, уже известный читателю магистр животнологии Биогумус Плодовитый вывел замечательное насекомое мантравошь.

Самочки этого уникального животного умели извлекать долгий звук «ом-м-м-м», а самцы – музыкальное «рам-м-м-м». Мантравошь издавала столь приятные буддийскому уху звуки исключительно в брачный период. Таковой начинался сразу же, как только носитель входил в состояние медитативного сосредоточения.

Таким образом, мантравошь размножалась, а ищущий делал еще один шаг к Божественной Истине, слушая правильные песнопения.

Настоящие просветленные внимали «ом-м-мам» И «рам-м-м-мам» беспрерывно. К вящей радости насекомых.

Школа гордилась и другими изобретениями. Ее преподаватели и талантливые ученики дали миру водку с антиперегарным покрытием, сухую воду, сладкую стекловату, вечный двигатель отседова, ментальное протезирование, пломбирование кармы и прочие примочки типа специальных графитовых щеток, снимавших с круга сансары халявное электричество.

Двуликий Бабаянус прославился тем, что породил материалистическую диалектику, которая позволяла объяснить любое явление без магических выкладок, силой одной лишь демагогии. Эту социальную инновацию незамедлительно внедрили в среду шмаглов (так маги называли тех, кто не был отмечен даром ворожбы). С тех пор пудрить им мозги стало значительно легче!

Бабаянус как раз сидел после уроков в своем кабинете и полировал медаль «За лучшую иллюзию XIX-XX веков», когда дверь открылась и на пороге появилась мисс Маннис Пфенингз, секретарша ректора. Она обвела острым, как ланцет, взглядом комнату чародея-алхимика, от чего на твердых предметах появились глубокие царапины, а на мягких (вроде портьер) – порезы, и сказала:

– Бабаянус, вас вызывает М.

Так секретарша называла ректора Мастдая.

Голос мисс Маннис Пфенингз был неимоверно высок. Несколько реторт и пробирок лопнули. Зелья выплеснулись на пол. Произошла бурная алхимическая реакция с выделением тепла и света, в народе называемая взрывом.

Бабаянус отвлекся от натирания бляхи, убрал последствия взрыва, рассеянно махнув волшебной палочкой, и стакан спирта. Потом со вздохом отложил любимое занятие и поплелся за секретуткой.

Мастдай Глюкообильный сидел за столом и, по обыкновению, вершил многие дела сразу: что-то писал левой рукой, чесал нос правой пяткой, вел беседу по волшебному телефону, прижав плечом трубку к уху, курил, выпуская кольца, правой рукой гладил кошку и при этом качал пресс.

Конечно, почерк был неразборчив, пятка постоянно попадала в глаз, трубка падала, и ее приходилось поднимать, отвлекая одну из рук, дымные кольца получались квадратными, а кошка стоически терпела наглаживание против шерсти.

Но факт был налицо: многозадачность – реальность, а не миф.

– Проходи, Двуликий, садись, – указал взмахом брови на свободное кресло Мастдай. – А? Это я не вам… Конечно… Безусловно… Непременно перезвоню… Хотя вы правы, могу и сейчас… После сигнала?.. Тьфу, ты! Никем-В-Приличном-Обществе-Неназываемый тебе в мембрану!.. Это автоответчик!!!..

Мастдай разъяренно бросил трубку мимо телефона, но не стал подбирать, а лишь махнул рукой. При этом пятка снова угодила в глаз.

– Слушайте, Бабаянус, – проговорил, морщась, ректор. – Слышал я, вас там гадостью всякой травят…

– Не меня, Мастдай! – смутился мастер-маг. – И не травят. Так, мальчонка один, Харри Проглоттер, несвежую Шаурму съел. Вот брюшко-то и скрутило. Он сейчас в Потайной комнате отсиживается безвылазно.