Нет, мы с этих культурных мародеров шкуру сдерем, мы наложим на них такие платежи, по сравнению с которыми платежи плана [Дауэса (?) – А. У.] – ничто.

В первые дни прихода только и слышно было «geben Sie Brot und Zucker!»131. Теперь мы у них просим. Чье? Наше. Хлеб едят наш, сахар наш, повидло наше, масло наше, крупу нашу – все наше, но выдается за свое. Мы протягиваем руку за своим. Свое просим. Получаем голодные пайки из наших продуктов. Все? Нет! Из 330 тысяч населения, оставшегося в городе, пайки голодные получают, будто бы, 100 тыс. человек.

24.V. 1942. Семь месяцев под игом немцев, одиннадцать месяцев нашей борьбы с Германией.

Германия пока побеждает в военном отношении. Но силы ее иссякают.

… Думалось, к этому дню наши будут в Харькове – уж слишком близко они подошли к городу. Уж слишком явственно исстрадавшееся население, ждущее большевиков, слышало канонаду. Но нет, опять утихла стрельба…

Оттеснили немцы?.. Да, по-видимому. Германская сводка сообщила вчера: «После того, как в районе Харькова враг понес исключительные потери, инициатива перешла в наши руки»… Досада и боль. Трудно нам победить немцев в открытом бою. Техники нет? Нет, слухи ходят, что техники в харьковском направлении много – тяжелые английские танки, самолеты… Но человек, видимо, не тот, организованности, как всегда, нет.

Был на огороде. Дождь не дает закончить работы.

[…]

25.V.42. Троица. Дождь. Планы пойти на огород развеялись.

Посетил проф. Чер-ко. Умён, но противоречив и непоследователен старик. Против колхозов, против социализма, но ждет красных, против немцев, считает их виновниками всех наших несчастий, – все, что делалось в последние годы на Украине (репрессии и т. д.), по его мнению, дело рук немцев. Не принимает в этом плане двух вещей: 1) что социализму, т. е. плановому хозяйству, принадлежит будущее, но хозяйству без тех бюрократических извращений, опеки, указаний как и что делать, которые у нас были допущены; 2) что большевики, активная партия строительства этого хозяйства, в настоящих условиях является единственной силой, способной отстоять национальную самостоятельность нашу, она – носительница национальной русской идеи.

Другой силы в СССР нет…

Но отрадно было слышать, как переменился старик. Опыт, все опыт… Опыт все дальше убеждает наш народ, где правда, где вранье. Голод и смерть, принесенные немцами, говорят лучше всяких речей, брошюр, где правда. Порка крестьян (а факты порки привел Чер-ко на основании рассказов колхозницы из-под Липец132), их ограбление учат…

Народ против немцев. И он не может простить нашему руководству, что именно оно политикой последних лет подготовило почву к быстрому продвижению немцев…

«Та як би такого не наробили, хіба німцям воювати з нами!»133 – такие фразы слышны всюду…

…Чер-ко рассказал мне о разброде среди церковников Харькова. Его семья раньше ходила в церковь, сейчас не ходит: не хотят слушать предателей в рясах, которые молятся о даровании победы воинству Гитлера.

Крестьяне против автокефалистов134. Из Валок135 приезжала в Харьков делегация, требуя убрать попа-автокефалиста…

26.V.42 Немецкое радио возвестило городу, что три русские армии под Харьковом окружены. Призывают командиров, политруков и красноармейцев сдаваться в плен. Пленным, мол, у нас живется хорошо… Вранье и ложь!

Доктор Рапс [? – А. У.], руководитель биржи труда, не жалеет красок. Он рисует райскую жизнь уезжающим в Германию. Он прямо живописует. Заработок хороший, питание тоже. Переписываться можно и т. д. В двух номерах подряд местной газетки доктор Рапс изощряется. Туго, видимо, ему приходится, Не верит ему наш народ. Не верит, потому что за неявку для отметки на бирже труда арестовывают наших людей. Уже два списка опубликовала газета. Издеваются. Превращают в рабов…