По совету Сирко, с которым я сразу согласился, принял решение не присоединяться к основному войску, а идти к Бугу, пройтись рейдом по тылам противника, расстроить его обеспечение боевыми и другими припасами, а потом ударить в спину основным силам, деморализовать и бить по частям османские и татарские полки, не вступая в крупные сражения. Знакомая и уже проверенная нашими казаками партизанская тактика, доказавшая эффективность в прошлой компании. В конце мая переправились на правый берег и пошли скорым маршем к Бугу, не вступая в бои и не преследуя встречающиеся татарские отряды. На пути следования к нам приставали казаки из здешних паланок, ко времени выхода к Бугу у меня под началом собралось войско в 20000 казаков. Здесь встали лагерем и задержались на несколько дней, комплектовали новые команды, отрабатывали основные маневры предстоящего похода по неприятельским тылам.

На Буге мы пошли вдоль левого берега полосой в десяток верст, перехватывая вражеские обозы, уничтожая переправы и охранные отряды у них, оставляя свои заслоны. Так дошли до Винницы, закрепились редутами и заставами у переправ и поселений, после наши полки пошли рейдами до самого фронта основных сил противника. Вражеские полки, которые османы снимали для преследования наших отрядов, изводили засадами, внезапными атаками из балок, других скрытных мест, встречали на заранее выбранных укрепленных участках стрелковым и артиллерийским огнем. Занимать Умань и другие крепости мы не стали, били противника в полевых сражениях, так день за днем в течении июня обескровили противника и лишили его снабжения всеми нужными для ведения боев припасами и снаряжением. Сами же не знали нужды в них за счет перехваченных у противника обозов и складов.

В июле враг не выдержал ударов как на основном фронте от русских и казацких полков, так и с тыла, оставил захваченный им Чигирин и другие города в приднепровье, отступил в Подолию, в зону нашего расположения. Места для маневра нам стало меньше, все чаще приходилось вступать в прямые бои с превосходящими силами неприятеля, но держались, нередко занимая в опорных пунктах круговую оборону. Обломав зубы в бесплодных атаках на наши редуты, враг стал обходить их подальше, уходя дальше на запад. Мы перешли от обороны к вылазкам и наскокам на отступающие части, увлекали их под огонь стрелков и артиллерии, так перемалывали немалую часть осман, пока не подошли передовые полки Ромодановского и Самойловича.

Я прибыл в штаб московского воеводы под Уманью, прождал час, пока меня не вызвали на прием к нему. Здесь застал и гетмана, после приветствия старших представился как положено воинским предписанием, хотя обоим я хорошо известен по неоднократным встречам и переговорам. Кратко отчитался о проведенных операциях, нанесенных противнику потерях в живой силе и воинском обеспечении. Едва выслушав мой доклад, первым высказался Самойлович, нарушая субординацию, все же воевода считается старшим по положению. Без всякой признательности за немалый вклад моей армии в общий успех компании не терпящим отказа тоном приказал мне присоединиться к общему войску и атаковать отступающие османские и татарские отряды.

Наглая попытка гетмана подмять под себя чуть не завела меня, усилием воли сдержался, стараюсь отвечать спокойно, одновременно навожу на визави посыл благожелательности:

– Пан гетман, моя армия готова дальше бить осман. Но прошу понять, ее нельзя бросать в прямые атаки на изготовившегося противника, как обычную пехоту, больше пользы будет в обходных маневрах, ударах с тыла, встрече на подготовленных нами позициях. Предлагаю пойти мне в прорыв через отступающие части неприятеля в его глубокий тыл до Днестра, расстроить порядки и снабжение, занять опорные крепости, там и встретить основное войско ворога.