Григориадис выбрал пять вечера. Все же ему потребуется время, чтобы собрать вещи. Хотя… он же не поедет туда надолго. На неделю-две. Можно поехать и в одиннадцать. Он быстро оплатил билет и направился в спальню к маме, чтобы сообщить ей о своем отъезде.

– Мам, – шепотом сказал он, стоя в проходе спальни.

– М? – коротко промычала она в ответ.

Клавдия лежала на заправленной постели и дремала. В ее спальне было достаточно темно, хотя солнце еще окрашивало другие спальни в оранжевый цвет.

– Мам, ты спишь? – спросил он ее все так же шепотом.

– Нет, я просто закрыла глаза, – ответила она сонным голосом.

– Ма, – уже чуть громче прошептал Стефан и сел на ее кровать, – я завтра полечу в Афины. Ты не против? Ма?

– Хорошо-хорошо.

– Ты точно не против? – он погладил ее плечо.

– Делай что хочешь, дорогой. Пожалуйста, накрой меня пледом. Он лежит на кресле.

Стефанос послушно накрыл маму тонким махровым пледом.

– Во сколько? – все так же с закрытыми глазами спросила Клавдия.

– В одиннадцать.

– Хорошо.

Было видно, как сладкий сон овладевал ею, и Стефан, надеясь на то, что мама правда слышала его, а не отвечала во сне, прошел обратно на кухню, где его ждала книга с письмами и бокал вина.

Он снова начал разбирать адреса на конвертах. Ему было сложно прочесть даже их. Почерк был очень неразборчив, а чернила почти выцвели. С помощью переводчика он смог разобрать лишь то, что несколько писем было отправлено с острова Крит, а одно было прислано из Афин. Откуда были другие, он так и не понял. Его ломало от любопытства. И он ни разу не пожалел, что все-таки выбрал утренний рейс: до вечернего он бы просто сошел с ума. Он просидел почти целый вечер, читая мифы и разглядывая иллюстрации. Возникло желание самому нарисовать что-то мифическое. А может, создать своего бога. Какого бы бога, которого еще не существует, он бы изобразил? Бога еды? Да, скорее всего, такого бога в Древней Греции не было. Был бог виноделия – Дионис. Это он успел найти в книге. А как бы выглядел бог еды? Полный мужчина с обвисшей грудью? Да уж нет. Бог еды бы не толстел. На то он и бог, чтобы не быть похожим на людей.

Когда Стефанос дошел до середины книги, в глазах чувствовались сухость и жжение. Он быстро собрал чемодан и лег в постель. Всю ночь ему снились его родственники. Странные люди, совсем не похожие на людей: кто-то с одним глазом, кто-то вовсе без глаз, но видящий при помощи рук и носа. С длинными волосами, без волос, в странных одеждах и абсолютно голые. Сон был странным, жутким, пугающим, но до ужаса интересным. От волнения и предвкушения он проснулся очень рано. Это было несвойственно ему: Стефанос никогда не просыпался сам раньше десяти утра.

Летнее солнце уже освещало город. Большая часть немцев уже направлялась на работу. Часы, висящие на стене уже лет пятнадцать, немного покрытые пылью, показывали без пятнадцати шесть.

Стефанос еще какое-то время пытался уснуть хотя бы на час, но безуспешно. Раздался тихий стук в дверь.

– Входи, ма, – крикнул Стефан, и дверь тут же распахнулась.

Клавдия в синем шелковом халате, накинутом поверх белой ночнушки, встала в проеме комнаты.

– Ты чего не спишь? – спросил Григориадис женщину, которая была еще помята ото сна, но выглядела нежно и даже немного мило.

– Проснулась от солнца. Хотела спросить тебя, во сколько ты улетаешь.

Было радостно от осознания того, что Клавдия все же услышала его вчера, а не отвечала во сне.

– Вылет в одиннадцать. Думаю, через час можно будет уже выезжать, – ответил он и сел на кровать, обнажив свою спортивную грудь. Пытаться уснуть уже не было смысла.