– Шестьдесят пятый год! – ахнула она, указывая пальцем на марку, налепленную на конверт. – Видимо, после переезда из Греции твои бабушка и дедушка какое-то время пытались поддерживать связь с родней. Как жаль, что тут все на греческом.

– Ты не знала об этих письмах? – спросил Стефан, который был очень рад своей находке.

– Может, и знала, но забыла, толку-то.

Клавдии явно было не так интересно, как сыну. Она положила конверт обратно на стол и вернулась к раковине, где ее ждали недомытые картофелины.

– Везде получатели Теа и Янис, значит, это ответы на письма бабушки и дедушки. Интересно, о чем тут…

Стефанос попытался перевести хотя бы одно слово, но этот язык не был похож ни на немецкий – его родной язык, ни на английский, которым он отлично владел. Ему стало настолько интересно, о чем шла речь в письмах, что он решил попробовать перевести их при помощи переводчика на телефоне, но все равно ничего не было понятно.

– Как думаешь, сколько у меня там родственников? – спросил Стефан, пролистывая в очередной раз желтые страницы.

– Твой отец всю жизнь задавался этим вопросом, да толку-то?

Клавдия обмазала картофелины травами и маслом и выложила на противень, где их поджидала утка в маринаде, набитая яблоками и апельсинами.

– Почему же он никогда не ездил туда? Греция же недалеко, столько прямых рейсов сейчас!

– Ты уверен, что говоришь сейчас о своем отце? – Клавдия рассмеялась. – Он только и умел, что говорить об этом. Я ему предлагала съездить, может, кого и нашел бы. Тетку какую. Думаю, он боялся.

– Боялся? Чего? – с удивление спросил Стефан.

Он всегда думал, что знал свою семью, а теперь выясняется, что отец хотел найти своих родственников.

– Кто ж его знает, чего он боялся, но его явно пугала эта неизвестность. Что теперь об этом говорить? – Клавдия махнула рукой.

– Почему вы не рассказывали мне об этом?

– А о чем тут рассказывать? Ты и так все знаешь, никакой тайны нет.

Стефан ничего не ответил. Он был согласен с тем, что ничего нового он не узнал, ведь о чем-то он и сам догадывался или просто понимал, как естественны для него некоторые вещи (например, то, что у него, вероятнее всего, в Греции было много родственников). Но все же впервые за всю жизнь его одолело желание хоть что-то узнать о своих родственниках и по линии отца. Теодора и Янис умерли, когда ему было девять лет, поэтому в основном все воспоминания о них строились на рассказах родителей. Он знал, что Янис был крупным, ростом два метра, с огромными ладонями и твердыми мышцами, ухоженной бородой, которая так и не поседела за всю его жизнь. Также он знал, что и Теа была весьма высокой, но худой и гибкой, как циркачка – по крайней мере, так говорил Александрос, отец Стефаноса. Он много раз видел их фотографии, которых было немного.

– Дорогой, нарежь салат, а то я совсем не успеваю, – пропыхтела Клавдия.

Стефан послушно засунул все письма обратно в книгу, которую затем положил на холодильник.

– Ну вот опять ты не убираешь ничего на место, книга будет лежать там до следующего года, – ругалась Клавдия, но голос ее, как всегда, не был строгим.

– Я потом ее еще полистаю. Когда уйдут гости.

– Вот увидишь, Барбара придет, как обычно, раньше времени.

Стефанос ничего не ответил. Он начал кое-как нарезать огурец, то и дело громко ударяя соскользнувшим ножом о деревянную дощечку. Это должен был быть греческий салат – единственное, что было в этом доме греческое, если не считать фамилии, имени и писем в шкафу. “Интересно, то, что я делаю, можно на самом деле называть греческим салатом?” – подумал он, открывая упаковку феты.