В своем третьем письме будущий муж спросил: “Ты из Азии или наполовину азиатка? Как ты оказалась в России?” Я была привычна к такому вопросу, его задавали все европейцы и американцы, с которыми когда-либо приходилось общаться. Ответ был напечатан быстро: “Я коренная жительница Сибири, мой народ живет на берегах великого озера Байкал и зовется бурятами – и мы потомки Чингисхана”. Такое сообщение сделало меня еще более уникальной в глазах Дина: “О мой бог! Ты – потомок Чингисхана?! С ума сойти!!!”

С того дня мы ни на минуту не прекращали общение: куда бы я ни шла, что бы ни делала, телефон всегда был с собой, и вайбер регулярно дребезжал, доставляя сообщения от виртуального друга. То же самое происходило на другом конце провода: в любое время дня и ночи Дин был на проводе и старался отвечать без промедления и больших задержек.

Так, наша переписка длиною в 2,5 года привела к счастливому хеппи-энду, о котором я так долго мечтала.

Дин долго не приезжал на встречу со мной. На родине он столкнулся с неожиданными препятствиями, которые чуть не перечеркнули все шансы на поездку в Россию. Но об этом я поведаю позже.

Мы ждали дня нашей встречи в реальности целый год: наконец, любимый сделал визу и купил билет на самолет до Иркутска. Перед поездкой он настойчиво интересовался:

– А правда ли, что русские не любят американцев?

– В жизни такого не слышала, – отвечала я, – это все ваша западная пропаганда. На самом деле, у нас очень любят и уважают иностранцев, тысячи европейцев приезжают в Россию туристами каждый год. – Мне казалось, что я его убедила, но я ошибалась.

Как оказалось, Дин со школьной скамьи был напуган байками об СССР и русской службе безопасности. Американская пропаганда нашептывала ему: «Не едь в Россию, они не любят американцев. Сразу по приезде они запрут тебя в тюрьму и сошлют в ГУЛАГ».

Те друзья, которые знали о предстоящем путешествии, отговаривали его от поездки в страну красного коммунизма, хоть и понимали, что советский строй давно перестал существовать. Но Дин решил рискнуть своей свободой и жизнью ради встречи с далекой сибирской избранницей. Пока приятели кричали ему вслед: «Одумайся, ты можешь не вернуться из их лагерей!», мой виртуальный друг уже сидел в самолёте до Москвы, хоть и боялся всем сердцем жестоких, бессердечных русских.

Его сердце в первый раз екнуло, когда он приземлился в аэропорту «Шереметьево»: почему-то именно у него, иностранного пассажира, пропал багаж. «Дело непросто, – подумал американец, – тут явно замешаны службы безопасности. Наверное, они уже поджидали меня, чтобы арестовать».

Дин долго искал бюро находок: никто, к кому он обращался, не говорил по-английски и не мог понять, чего он от них хочет. Когда добрался до нужного места, его попросили следовать за людьми в форме, обычными работниками аэропорта, но американцу показалось, что КГБшники повели его на допрос. Они привели его в офис для досмотра багажа, но ему пригрезилось, что это было подвальное помещение без окон и дверей, а на потолке висела единственная тусклая лампочка, как в фильмах про НКВД.

Крупная женщина с именем “Olga” на бейджике начала натягивать резиновые перчатки на руки, чтобы досмотреть сумку Дина, но он решил, что сейчас начнут пытать. Все его ночные кошмары ожили в один миг.

Он уже видел себя в наручниках и полосатой робе в лагере с людоедами, обнесённом колючей проволокой посреди снежной тундры в Сибири. «Вот он, ГУЛАГ», – прощался со свободой Дин и не знал, будет ли у него возможность отправить мне весточку из мест не столь отдаленных.