Беды семьи сгубили и брата Мишку. После изнурительного плена, он таял на глазах от внутренних хворей, держался из последних сил, лишь бы увидеть родной дом, а тут, после таких вестей, в раз сгорел, загнулся.

Семён похоронил брата в лесу, не далеко от Оки. Микула и Серьга вырыли могилу, опустили тело, а Семён сидел спиной, опершись о ствол старой, могучей ели, смотрел перед собой. И жить не хотелось.

Но шли дни, недели, месяцы. От безделья и хорошей кормёжки, в теле рождалась нерастраченная сила. Просто так сидеть Семён уже не мог. Надо было как-то жить дальше.

Князь Михаил прячет его, но, когда ему будет выгодно, выдаст Юрию. И он разделит с отцом общую подстилку в сыром каземате. Да, нет, князь Юрий просто прикажет казнить. Или Пётр Ослядюкович надоумит. Пёс, всё он. Убить его! Только не вернуть уже ничего. Ни-че-го! Но делать что-то надо. Можно было убежать в Смоленск или на Волынь. Там князья сильные, заглядывать в рот Юрию не будут. А можно откровенно поговорить с Михаилом: кто Семён для него, служака, волею обстоятельств попавший в опалу, или выгодный заложник в большой игре?

Послышался топот копыт. Лошадь неслась уверенно – всадник знал дорогу к заимке. Так и есть – Серьга.

Он осадил коня, спрыгнул, вбежал в избушку. Лошадь убежала под навес, где было припасённое сено.

–Вот хлещет. Прямо в дороге захватило, – смеясь и отдуваясь, сообщил Серьга.

–Где Микула?

–В Серенске остался.

–Почему? Князь в корме отказал?

–Служба, Семён. Князь в Чернигов зовёт! Хватит, говорит, насиделись! Теперь можем не прятаться.

–С чего бы, – ухмыльнулся Семён. Почему Михаил перестал лицемерить, и разрешает жить открыто?

Серьга стал снимать мокрые рубахи и портки, выжимал воду прямо на пол.

–Теперь Юрию не до тебя. У него другие заботы. А Михаил решил показать свой нрав – вот, видишь, твоего воеводу у себя укрыл!

–Мог бы и раньше так поступить, – сердито произнёс Семён, продолжая смотреть на редеющий дождь.

–Семён, война ведь у них.

–Где? В Суздали?! – спокойствие и задумчивость разом слетели.

–Да. Ярослав с немцами сцепился! Теперь держись! А твоего папашку Юрий из подвала выпустил.

–Кто сказал? – Семён встал, подошёл вплотную к голому, подрагивающему от прохлады, Серьге. Неужели конец опале?

–Весь город про войну говорит. Сплетен хватает. Так что, собирайся, едем к Мстиславу. Он здесь, в Серенске. На всякий случай. Мало ли. Черниговцы наших побаиваются. Ярослав дважды их тут пугал. Ха-ха. А Наташку Пётр Ослядюкович замуж выдаёт за рязанца.

Семён резко отвернулся, подошёл к открытой двери, ударил кулаком в бревенчатую стену.

–Пётр Ослядюкович пёс! Он мою семью сгубил! Зарублю его!

–Пётр Ослядюкович в приданное Наташке усадьбу твоего отца даёт.

–Едем.

–Подожди. Дождь переждём. И переодеться дай – мокрый я.

Семён смотрел на шумящий дождём лес. Душа опять стихла. Война с немцами, отец выпущен. Надо разузнать всё подробно. Перво– наперво про Агафью с детьми.

–Серьга, поедешь в Переяславль?

–Зачем это? Меня удавят по дороге!

–А ты так, чтобы не попадаться. Узнаешь про моих, и Сысоя сюда привезёшь.

–Сюда? Ты спятил.

–Нет, Серьга, я серьёзно. А Микула поедет в Рязань. Я сам с Микулой поеду, – Семён –обернулся.

–Чтобы тебя рязанцы хватанули, и выдали Юрию?

–Не схватят. Рязанцам плевать, по большому счёту, на Суздаль. Они вперёд не лезут, а дома – себе хозяева.

–Как знаешь, воевода, – нехотя согласился Серьга. – И что я скажу Сысою?

–Скажешь: Семён зовёт.

– Сысоя в Чернигове во, – Серьга провёл ладонью по своей шее. – Он же помогал Ярославу здешние деревни зорить.

–Ладно, под Москвой свидимся, там тихо… Или, под Лопасней.