Это словесное сражение было настолько тяжёлым, что о всеобщем признании холопов свободными в целом по княжеству, не могло быть и речи. Я решил отложить этот вопрос на неопределённое время. Я понимал, что и решение об освобождении наложниц тоже не удастся протащить и решил этот вопрос решить полюбовно с самим боярином Кобылой. Покидая собрание, я шепнул Кобыле, что у меня есть к нему разговор. Я отпустил Иманкулова, предложив ему навестить Паруша, пока я буду уговаривать Кобылу дать вольную свои холопкам. Кобыла вышел следом, и я зашёл с ним в какую-то свободную комнату. Мы уселись на лавку у стены, и я изложил ему свою просьбу. Кобыла насупился и помрачнел.

– Нет! – сказал он. – Я не дам им вольную. Чего ради, я буду разбрасываться своим имуществом?

Я мог бы напомнить ему, что этих наложниц он выдал нам по приказу ханши Боракчин, ослушаться которой он никак не мог. Но тут я понял, что мы сами виноваты, не потребовав в своё время купчей на владение имуществом. Ну что тут поделаешь? Придётся торговаться и покупать этих девушек. Я спросил, что он хочет за них? Кобыла, не будь дураком, запросил по 12 гривен за каждую, что составило 240 гривен – сумасшедшую сумму, равную содержанию роты волонтёров в течении года. Я был обескуражен. Слава Богу, хоть беглых холопов удалось отбить!

Хотя бояре принудили меня согласиться на составлении списка всех отпускаемых на волю холопов, с указанием их бывших хозяев. Я взглянул на свой перстень, который мне подарили возвратившиеся из похода в Баку волонтёры. Я понятия не имел о его стоимости, но был уверен, что стоит он дорого. Я снял его с пальца и протянул Кобыле – вот возьми за девок! Он взял перстень, и я заметил, как загорелись его глаза.

Кобыла произнёс: – Ладно господин лейтенант, только по дружбе, отдам тебе твоих девок. Заходи завтра за купчей. Я не хотел задерживаться в Рязани и попросил его прислать купчую с нарочным. Мы распрощались, и я направился в сторону выхода. Я задумался, вспоминая отчаянную борьбу за свободу холопов и не услышал шагов сзади. Удар сзади по голове, и я отключился.

Судейкин: – Я очнулся, ощущая под собой дно телеги, подскакивающее на ухабах. Меня куда-то везли. Руки мои были связаны сзади, ноги тоже. Мало того, верёвка была пропущена между руками и ногами внатяжку, заставляя меня выгибаться назад.

Я перевернулся на бок и увидел вверху облака и опустившееся солнце. Видимо я был без сознания не меньше пары часов, если меня везут уже далеко за городом. Впереди маячила спина возничего, понукавшего лошадь. По одежде это был обычный простолюдин. – Очнулся? – услышал я сзади. Там скакали несколько всадников, вооружённых и одетых в доспехи. Я не ответил. Да и меня больше не спрашивали.

Через час мы заехали на какой-то двор. По увиденной мною макушке церкви, я понял, что это, скорее всего, монастырь. Телега остановилась. Меня выволокли из неё, и потащили в распахнутую дверь. Проволокли по ступеням в подвал и втолкнули в тесную клетку.

– Повернись спиной, – приказал один из стражей. Я повернулся и тот развязал верёвки. Я тут же начал тереть и массажировать затёкшие конечности. – Посиди пока тут, объявил тот же страж и вышел. Я оказался в подвале, тёмном и душном. Имелось одно маленькое окошко в стене, настолько засиженное мухами, что через него едва пробивались лучи ещё не скрывшегося солнца. Помещение 8х6 метров, с рядами клеток вдоль стен, точно таких же, как и у меня. Размер клетки метр на метр, что позволяет усесться, но не лежать. В середине стол и два стула. На одной из стен висят какие-то предметы. Приглядевшись, я понял, что это орудия пыток – плети разной длины и толщины, какие-то железяки. Ну, я попал, наконец смог я начать мыслить.