Поэтому Воробей и выехал одним ранним хмурым утром по одесской трассе из города, миновав Теремки и взяв курс на юг.

Через полтора часа был Белой Церкви, без труда отыскал рынок, может, центральный, а может, и не совсем, а при нем пивной бар. За барной стойкой скучал местный халдей. Бегло глянув на гостя наметанным глазом, информацию считал исчерпывающую, а именно – человек не местный, залетный, не бедный, деловитый и решительный. Попить пива такие не заходят в подобные заведения – значит, по делу. Воробей в свою очередь бегло окинул взглядом помещение и приблизился к стойке.

– Добрый день, – поприветствовал Виктор Семенович хозяина зала и, повернув голову, еще раз окинул взглядом сидящих за столиком.

– И вам того же, – ответил халдей.

– Посетителей негусто, – заметил Воробей, кивнув в сторону мирно посасывающих светло-желтую жидкость из длинных стеклянных литровых кружек ранних пташек.

– Время не то, – ответил бармен. А про себя подумал: «Тебе какое дело?»

– А я по делу, – Воробей доброжелательно улыбнулся.

– Вам одну или сколько?

– Что? – не понял Воробей.

– Пиво.

– Я по другому вопросу.

– У нас здесь пивное заведение.

– Понимаю. А вы явно не духе?

– Так утро еще, – бармен наконец оторвал свой усталый взгляд от готовой к применению пирамиды пустой стеклянной посуды, сооруженной на барной стойке. – Чем могу помочь?

– Нужна информация, а вы, как я понимаю, здесь человек не последний.

– Вы из милиции?

– Боже сохрани. Из Киева. Предприниматель. Так, средней руки. Ситуация банальная. По доброте душевной дал людям деньги, теперь мне это простили. Несправедливо.

– Да, – согласился бармен. – Так бывает. Вокруг сейчас много несправедливости. А в Киеве так и подавно.

– Вот, – Виктора Семеновича порадовало понимание собеседника. Он положил на стойку сто баксов одной купюрой. – Могли бы найти для меня надежных людей?

Бармен некоторое время подумал, но деньги взял, это был хороший знак, спрятал их в заднем кармане брюк и вышел в подсобку. Через минуту вернулся и предложил присесть за одним из свободных столиков. Воробей попросил банку колы. Такой товар в баре отсутствовал, слегка смутившись от этого, халдей опять скрылся за дверью подсобного помещения.

Невесть откуда появился подсобный малец-переросток с колой в руке, поставил жестяную банку на стол, чистую пепельницу и опять исчез. Было слышно, как рядом за окном кололи дрова. Размеренно тюкал топорик, и звонко ложились на промозглую землю чурбачки. Повеяло древесным дымком. Шашлычник настраивал свою кухню. Еще час-два, и рыночники потянутся в пивнушку, заработанная ими копейка уже была отложена на сто грамм водочки для согрева и несколько кусочков жареного мяса в кислом соусе.

Открылась входная дверь, и в пивной бар вошел молодой человек лет тридцати. Короткая меховая замшевая курточка была расстегнута, а легкий белый свитерок и длинноносые туфли на тонкой подошве выглядели не по погоде. Последние дни марта, пожалуй, ничем не отличались от первых чисел февраля, на улице было муторно, сыро и холодно.

Молодой человек тяжелым взглядом окинул помещение, на секунду задержавшись на незнакомце, зашел за барную стойку и скрылся в подсобке. Минуты две-три он, видимо, имел беседу с барменом, затем вышел в зал, подошел к столику и сел напротив Виктора Семеновича.

– Какие проблемы, братан?

– Нужны люди. Надежные.

– Проблемы в чем?

– Должок завис.

– И сколько проблема весит?

Или тому очень нравилось слово проблема, или без этого слова выражения у него не формулировались, только последний вопрос Воробей не совсем понял. Разумеется, на самом деле никакого денежного долга не было, просто план был такой.