Зоя кивнула, пытаясь запомнить. По закону подлости и её собственной непутёвой жизни, она обязательно брякнет что-то неподходящее.

– Всё, пока. Отпускай меня, а то опоздаю. Ненавижу опаздывать. Ах да, Черепукинена покорми!

Учитывая вечно распадающуюся вокруг Зои реальность, ей приходилось постоянно всё записывать, раскладывать по строго отведённым местам и перепроверять. Дотошность и тяга к упорядочиванию давно превратились в привычку. Только это помогало не запутаться и сохранить видимость контроля над собственной жизнью. Из домашних питомцев у Зои прижилась только предсказуемая медлительная черепашка, возраста которой никто не помнил. Имя у неё менялось раз шесть, прижилось вот это, данное несколько лет назад, абсолютно случайно. Кормить питомицу Зоя регулярно забывала, Черепукинен выбиралась из тесного аквариума и бродила по дому в поисках еды. Шуршала, царапала полы и пугала немигающим хищным взглядом. Зоя её боялась, любила, а ещё немного уважала, даже на новое место жительства перевезла. Это было единственное домашнее животное, которое смогло вписаться в её хаотическое существование.

Высвободившись из объятий Антона, Зоя направилась к двери. На пороге оглянулась на окна соседнего строения – там жила её будущая свекровь. Дом, в который они въехали несколько дней назад, построили родители Антона – прямо рядом со своим приземистым немного кривоватым жильем без фундамента. Участок не разграничивался забором, только полоской газона и дорожкой, ведущей к хозяйственным постройкам.

Антон рассказывал, что когда-то родители держали индюков и даже кроликов, но сейчас остался только сарай, заваленный всяким хламом, и пустые ржавые клетки. Отсутствие хозяйства Зою вполне устраивало.

Двор густо зарос деревьями, малиной и кустами смородины, судя по всему, лето пройдёт в попытках всё это богатство законсервировать или продать. Урожай в любом случае придётся собирать. Сейчас яблони пышно цвели, благоухая на весь двор, апрельское солнце ещё не припекало, хотя деревья пока не отбрасывали спасительную тень, а воздух гудел от проснувшихся насекомых.

Между их домом и родительским под жестяным навесом стояла будка с ржавой цепью и пустым ошейником. Трёхцветный дворняга Чаплин бродил по двору привольно, хозяйничал в сараях, подкапывал забор и заливался лаем без причины, в основном на птиц и пчёл. Гостей зализывал до смерти и охранял разве что свой тайник с косточками и заплесневевшими корками хлеба.

Ближе к забору расположился палисадник, в траве виднелись тюльпаны и нарциссы. Несчастные цветы попали в плен чудищ из покрышек, скрученных в виде кособоких лебедей и других неведомых существ. Вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, выстроились пальмы из пластиковых бутылок, основательно потрёпанных непогодой. Подобный ландшафтный хендмейд распространился по всему участку. Пни естественно превратились в имитацию мухоморов, а ножки скамейки напоминали берёзовые стволы.

С первого взгляда Зоя поняла, что в этом доме вещи не выбрасывают, и что мама Антона – женщина с фантазией. Пожалуй, с гиперэкономными родителями Зои она найдёт общий язык.

С тех пор как шесть лет назад Зоя уехала из Краснодара, город изменился, разросся, облагородился, но всё ещё поражал контрастами. Многоэтажки соседствовали с частными домами, огромные торговые центры подпирали старые домики советской постройки. Родители Антона возвели высокий забор, отгородившись от шума улиц, сохранили на участке ощущение настоящего деревенского подворья. Но стоило выйти на улицу, как со всех сторон наваливался шумный многоголосый город.