Когда он замолчал, Маташ долго ничего не говорила, смотрела вдаль, и взгляд у нее был странный.

– А я? – наконец сказала девочка, – какая я?

– Ты? Ты маленькая, гибкая, как молодая ива, волосы у тебя черные, как перья в крыле ворона, глаза бирюзовые, как глубокие озера, а смех, как журчание весеннего ручья…

И опять Маташ долго молчала.

– Отец мог тебя убить, – наконец сказала она.

Ишан поколебался, но сказал:

– Мне кажется, твой отец многих убил.

Но Маташ не обиделась.

– Все – это все. А ты в камне разглядел дракона, в моих глазах – озера, в улыбке Ашат – радугу. Ты особенный.

Пользуясь случаем, Ишан попросил:

– Отрежь мне халвы… не для еды.

Она молча отрезала длинный узкий кусок, положила в тыквенную бутылку с широким горлышком:

– На.

– Спасибо.

– Ты давно ее знаешь?

– Ашат? Все четырнадцать лет, мы вместе росли.

– А теперь ты меня будешь видеть четырнадцать лет, ты не уйдешь отсюда.

Маташ негромко сказала, но зло. Поделом тебе, Ишан, нечего язык распускать, не забывай, где ты и в качестве кого.

Ближе к вечеру появился Сакрам. Ишан как раз Маташ рассказывал сказку деда Ширшана. Сначала в воздухе возник маленький смерч, а потом на его месте оказался человек. На руках у него был уже знакомый Ишану черный волк. – Иди, – сказал Сакрам, опуская животное. Волк отбежал в сторону и лег невдалеке, глядя на Ишана.

Сакрам казался довольным.

– Ну как провели день? – весело спросил он.

– Хорошо, – сказала Маташ.

– Я рад, что ты не ошиблась. Ну, угощай отца.

Пока поели, село солнце, наступила темнота.

– Спать, – зевнул Сакрам, – завтра тяжелый день, спать.

Утром Ишан проснулся рано. Увидел купол шатра, сначала не понял, где он, потом вспомнил. С утра все беды кажутся не такими страшными, хоть понимал Ишан, что положение его непростое, не хотелось ему унывать. Остальные еще спали, и Ишан осторожно, чтобы не разбудить их, вышел наружу.

Холодный утренний воздух взбодрил тело, Ишан поежился и замер – в двух шагах от него сидел Шамсин и смотрел не отрываясь. Злой это был взгляд, нехороший. Ишан почувствовал, что хочет бежать; знает, что бесполезно, волк в два прыжка его догонит, и все равно хочет. Потому что в Ишане говорит страх. Так дело не пойдет, сам себе сказал Ишан и направился к очагу. Там он набрал в ладонь мяса из вчерашнего плова и подошел к волку.

– Вот, держи, – дружелюбно сказал мальчишка, высыпая мясо рядом с животным, – друзьями мы может и не станем, но не обязательно быть вра…

Он не успел ничего сделать, как острая боль ожгла правую руку. Ишан охнул и закусил губу.

– Будешь знать, – раздался сзади веселый голос Сакрама. – С Шамсином шутки плохи. Кусай его, Шамсинчик, но убивать без приказа не смей. Понял?

Волк посмотрел на хозяина и с недовольным видом пошел прочь. Видимо, ему очень хотелось загрызть мальчишку. Ишан поморщился, на траву из раны капала кровь…

Завтракали на поляне отварным сладким рисом. Рука у Ишана была аккуратно перевязана чистой тряпкой и почти не болела. Когда приступили к чаепитию, Сакрам хлопнул в ладоши и сказал:

– Ну теперь я могу удовлетворить твое любопытство, мальчик. Хочешь?

Ишан кивнул.

– Представь себе, что когда-то жил на свете чародей. Тысячу лет жил, две, устал, захотел смерти. А умереть нельзя, пока не отдаст свою силу кому-то. А отдавать некому. Можно лететь к людям, похитить человека, передать ему… но это время, а чародею хочется уже сейчас. И решил он оживить камень и сразу передать ему свою силу. А там пускай новый чародей сам думает, куда и как ее применять. Сказал – сделал, опустил руки, ушла сила. И чародей упал замертво. Но не заметил он, что в расселине камня притаилась змея. Она и приняла всю силу. Догадываешься, кто был той змеей?