Его пронизывает резкая головная боль каждый раз, когда они… д-другие… стучат по лбу и будят… он силится не спать, щипает себя, упорно старается держать голову высоко, не дать ей упасть… чтоб сасем не улететь отсюда на хуй собачий… чтоб не было этого тук-тук и ужасной боли… плавает в странном мире между сном и реальностью… не отличает одно от другого и не уверен ни в чём… его пустые глаза, повёрнутые в вечность, как на портретах Модильяни.

***

Так называемая «приёмная» – это средних размеров помещение для недолгого держания смертников… оно отделено грубой деревянной перегородкой с большим окном от просторного бетонного подвала, где совершаются казни… окно наполовину закрыто шторкой… за стеклом виден большой подвал с земляным полом.

За столом сидит Карим и роется в бумагах… рядом мобильник… за спиной – стеллаж с коробками и папками… урна в углу… на табуретке большая перевёрнутая бутыль воды с краником… на полу у противоположной стены полулежат, полусидят три пленника со связанными руками.

Охранники вводят Николая… швыряют на пол к остальным… он привстаёт на колени… осматривается.

Рядом мальчик, лет двенадцати… подозрительно косится на него и нервно озирается.

Второй – полный пожилой курд… залез в угол… упёрся лбом в стену и угрюмо уставился в пол остановившимися глазами.

Третий – тощий лысоватый европеец средних лет… дёргается, привстаёт, пытаясь привлечь внимание охранников… кричит:

– I gave you the phone number!.. Did you call?.. They will explain to you everything!10

Охранник подходит и равнодушно бьёт его по башке сверху вниз… как гвоздь забивает, чтоб не вставал… европеец плюхается на зад и пытается закрыть лицо плечом, ожидая дальнейших побоев… оба охранника выходят.

Николай оборачивается глянуть на Карима за столом… тот чувствует… мельком зыркает в ответ и продолжает писать.

В окне перегородки виднеются знамёна Халифата, развешанные на бетонных стенах подвала… там ходит боевик в чёрном, лет тридцати пяти… жестикулирует и разговаривает с кем-то… входит в приёмную, оставляя открытой дверь… разводит руками… громко выражает общее недовольство текущим моментом, ни к кому конкретно не обращаясь… оборачивается в сторону подвальной двери и говорит нечто назидательное в пространство… знаменуя сказанное указательным пальцем… наклоняется к Кариму, тихо и почтительно спрашивает… тот указывает на пожилого курда и европейца.

В приёмную входит второй боевик, тоже в чёрном… с порога начинает громко объяснять первому… перекрикивают друг друга, доходят до гневной перепалки… оба, как всегда, чувствуют себя правыми… второй боевик повышает голос… начинает тыкать пальцем в потолок… имея в виду некие высшие инстанции (начальство?.. приказы?.. принципы веры?.. или самого Аллаха?)… первый отворачивается и замолкает… он сердит, но больше не прекословит.

Водит глазами по сторонам… подходит к пожилому курду… тащит за волосы вверх, чтоб поставить на ноги… курд неуклюже переваливается на коленях… ему трудно подняться со связанными сзади руками… однако встаёт… гнётся и разминает плечи… уставился перед собой куда-то мимо всех… первый боевик толкает его к двери… второй хватает курда за шкирку и выводит в подвал… тот с отупелым лицом и приоткрытым ртом послушно плетётся, куда ведут.

Первый боевик, схватив за ухо, поднимает европейца… тот начинает что-то громко объяснять с безумными глазами… пытается броситься к Кариму… боевик хватает европейца за шиворот и бесцеремонно пихает к двери… тот сопротивляется и по-прежнему орёт про телефон Кариму… боевик даёт ему кулаком в живот… тот сгибается от боли, судорожно хватает ртом воздух… не может больше кричать… боевик вытаскивает его в подвал… Карим продолжает писать, не обращая внимания на суету вокруг.