– Нет, компе, – неизменно отвечал ему чернокожий. – Надо терпеть и ждать еще чуток. Он там делай дело, а не просто ходить туда-сюда.

Но следующий день не приносил ничего нового.

Друзья испытали пирогу. Ее остойчивость, несмотря на небольшую осадку, была великолепна. Лодка превосходно слушалась каждого движения Робена, который быстро научился владеть туземным веслом.

Казимир сидел на задней скамье. Он подгребал и выполнял роль рулевого. Эта позиция не требует больших физических усилий, но для нее нужна известная ловкость. Такие примитивные лодчонки, по сути скорлупки без киля и с округлым днищем, могут перевернуться в любой момент и слушаются малейшего толчка.

Необходимо заметить, что туземное весло не может обеспечить такую же скорость, как привычное для нас, закрепленное на уключинах. Но последнее невозможно использовать в узких ручьях и протоках. В самом деле, как можно плыть на веслах длиной около двух метров каждое, что в совокупности дает окружность около шести метров, по речушке, ширина которой не превышает четырех-пяти метров, а берега скрыты под невообразимым переплетением лиан и водяных растений.

С туземным же веслом, напротив, можно свободно продвигаться по ручью шириной и менее двух метров. Точкой опоры являются руки гребца, а не борт лодки. Для этого рукоятку нужно держать двумя руками, левая должна быть сверху при гребле с правого борта, правая сверху – при гребле с левого, при расстоянии между хватом рук примерно в полметра.

Гребец погружает лопасть весла в воду вертикально близ корпуса лодки, при этом нужно стараться не задевать его, в это время рука, находящаяся сверху, толкает навершие рукоятки, а нижняя, у самой лопасти, тянет весло назад и служит точкой опоры. Это простейший рычаг.

Таким образом пирога скользит по воде, довольно быстро продвигаясь вперед. Все гребцы совершают одни и те же движения, в том числе рулевой, который, кроме того, должен задавать направление, для чего время от времени приходится использовать весло в качестве кормового. Еще одно преимущество пироги перед обычной европейской лодкой с уключинами состоит в том, что ее экипаж смотрит вперед, по направлению движения.

Чтобы отвлечь друга от тягостных мыслей, Казимир терпеливо и тщательно обучил его всем этим премудростям. Вскоре ученик превзошел своего учителя. Благодаря геркулесовой силе и неиссякаемой энергии Робен теперь мог грести практически бесконечно.

После ухода Гонде прошло пять недель.

Робен, совершенно отчаявшись, уже собирался покинуть мирное жилище прокаженного, когда накануне дня, твердо назначенного к отъезду, бывший краснодеревщик, бледный, исхудавший, едва стоявший на ногах, вдруг появился на поляне.

Его появление встретили криками радости.

– Наконец-то! Бедный вы мой, что с вами случилось? – спросил беглец, пораженный его плачевным видом.

– Не сердитесь на меня за то, что задержался, – ответил тот слабым голосом. – Я думал, что и вовсе помру. Врач не поверил в мою болезнь, а Бенуа, который и сам-то еле ходит, отделал меня как следует… Да так, что я попал в госпиталь… теперь-то им было что лечить. Но ничего, Бенуа заплатит мне за это!

– Но что же с письмом? – в тревоге спросил Робен.

– Хорошие новости. И даже лучше, чем ожидалось.

– Говорите же скорее! Расскажите мне все, что вы узнали.

Каторжник скорее упал, чем сел на поваленный ствол дерева, вынул из кармана свою маленькую записную книжку и достал из нее клочок бумаги, который он протянул Робену.

Это было письмо, написанное его женой первого января в мансарде на улице Сен-Жак. Или, вернее, копия с этого письма.