Во время своего беспорядочного бегства со всеми его превратностями Робен не слишком отклонился от изначально намеченного направления.

Он стремился держаться реки Марони, которая представляет собой естественную границу между Французской и Голландской Гвианами и в нижнем течении, от пятого градуса северной широты до устья, течет на северо-восток, и беглецу в целом удалось сохранить направление движения вдоль ее русла, то есть к юго-западу.

У него не было никаких измерительных инструментов, так что он мог лишь приблизительно оценить пройденное расстояние и установить место, где теперь находился. Самым важным для него было оставаться поближе к Марони, большой судоходной реке, которая рано или поздно станет для него дорогой в цивилизованный мир.

Новый товарищ не мог снабдить его нужными сведениями. Бедняге было все равно, где он оказался, главным было обеспечить свое жалкое существование. Он примерно знал, что река находится в трех или четырех днях пути на запад, и на этом все. Ему даже было неизвестно, как назывался ручей, который орошал его плодородную долину.

Робен предположил, что это мог быть ручей Спаруин. Если эта догадка была верна, его пребывание у прокаженного было небезопасным. Администрация колонии только что устроила у устья этого ручья лесорубочный участок. Там постоянно находилась бригада каторжников. Один из его прежних товарищей, а то и надзиратель, мог случайно выйти на поляну в любой момент.

К нему вернулись прежние силы, а вместе с ними несокрушимое стремление любой ценой сохранить свободу, купленную столь тяжкими страданиями.

Прошел уже месяц с того дня, как его врагов обратила в бегство змеиная армия, которой командовал Казимир. Беглец быстро привык к этой спокойной жизни, ее безмятежность исцелила его тело и душу от каторжного ада.

Его также не оставляли мысли о близких. Каждый день, каждый час он возвращался к ним в печальных и нежных воспоминаниях. Каждую ночь он видел их в дорогих сердцу, но порой тревожных снах.

Как дать им знать о том, что час его освобождения пробил? Как снова их увидеть? Как послать им простую весточку о том, что он жив, не подвергая себя жестокой опасности?

В его голове теснились самые безумные идеи, самые невозможные проекты. Некоторое время он размышлял о том, чтобы достичь голландского берега Марони, пересечь всю соседнюю колонию и добраться до Демерары, столицы Британской Гвианы. Там он мог бы найти работу, чтобы обеспечить себя на первое время, а затем попытаться наняться матросом на судно, отплывающее в Европу.

Но рассуждения Казимира сразу же свели на нет эту утопическую затею. Голландцы непременно арестуют его, а даже если и нет, у белого друга все равно нет никаких шансов добраться до английской колонии, не связанной с Францией договором об экстрадиции.

– А что, если мне подняться вверх по течению Марони? Судя по картам Леблона, ее главный приток Лава вытекает из бассейна Амазонки. Может быть, у меня получится добраться до Бразилии по реке Жари или какой-то другой?

– Это никто не знай, компе, – повторял чернокожий. – Подождите еще чуток.

– Конечно, мой добрый Казимир. Я подожду… сколько потребуется. Нам нужно запастись провизией, построить лодку, а потом мы уедем вместе.

– Оно так.

Лишь после долгих разговоров Робен согласился на то, чтобы старик присоединился к его рискованному путешествию. И вовсе не из-за того, что он боялся прикоснуться к нему и заразиться опасной болезнью. Нет, дело было не в этом. Казимир был уже стар. Мог ли беглый каторжник воспользоваться глубокой привязанностью, которую несчастный выказал ему с первого дня, чтобы заставить его покинуть эту долину, превращенную в рай его изуродованными руками, оставить этот безмятежный покой, его привычки изгнанника, эту легкую свободную жизнь на лоне природы?