– Тимка. Тимофей, – странно хрипнув голосом, произнес мальчик. Собственное имя всегда казалось ему каким-то кошачьим. Он не понимал, почему, и оттого злился, когда приходилось называть себя.

– Котофей Котофеевич, из детской сказки, – вдруг объяснила Маша. – Нам мама в детстве читала. Тебе, наверное, тоже. Тимофей.

Тимка открыл рот и забыл закрыть.

– Пересаживайся, – сказала Маша, взяла со скамьи его надорванную по шву сумку и переложила на парту впереди.

Тимке хотелось ударить по тонкому запястью, вырвать сумку, грязно выругаться и прогнать от себя девочку с косой так, чтобы ей больше никогда в голову не пришло даже посмотреть в его сторону… Он промолчал и остался сидеть на месте, только лежащие на парте ладони сжались в кулаки так сильно, что треснули поджившие корочки на костяшках.

– Кто тебя избил? – спросила девочка.

Тимка закрыл глаза и затряс головой, яростно желая, чтобы все немедленно исчезло. Вообще все, но особенно эта странная девочка, которая угадывает мысли и спрашивает его так, как девчонки никогда не спрашивают. Так спрашивают милиционеры. В голове отдалось острой болью.

– У тебя болит голова. Не тряси ее, – сказала Маша. – Кто тебя избил? Ты сам виноват? Первый полез?

– Я тут вообще с краю, – неожиданно для себя ответил Тимка.

– Я так и думала, – кивнула Маша. – Ты ведь сам по себе добрый.

Тимка собрал все силы, лязгнул челюстью и снова открыл рот. Это было уже слишком. Сейчас он наконец объяснит ей…

Внезапно Маша как будто исчезла. Захлопнув рот, Тимка огляделся и обнаружил ее в середине класса. Маша стояла возле своей парты, которую она делила с невысокой худой девочкой-брюнеткой. Золотистая Машина коса теперь висела на спине и как будто дразнилась. Остальные тоже стояли и смотрели на неизвестно откуда появившегося пожилого мужчину с седыми волосами. С последней парты его лицо казалось перечеркнутым несколькими резкими линиями.

«Неужели учитель?! Совершенно не похож! – изумился Тимка, встал возле своей парты и сделал неуверенный вывод: – Какие-то они тут все… странные…»

– Тимочка, ты чего так рано из школы-то пришел?

Тимка промолчал, швырнул сумку в угол прихожей, прямо в ботинках прошел в кухню, приподнял крышку и заглянул в стоящую на плите кастрюлю. Никакого аппетита имеющееся там варево с плавающими поверху островками застывшего жира не вызывало. Дружок встал на задние лапы и, царапая когтями по Тимкиным штанам-трубам, сообщил, что у него по поводу супа совершенно другое мнение. Он лично готов хоть сейчас…

– Перетопчешься! – Тимка грубо потрепал собачонку за загривок. – Сам сожру. Потом…

Мать не унималась:

– Тимочка, а ребятки там, в школе, как? Хорошие? Понравились тебе? А учителя?

– Да. Отвяжись.

– Но ты ведь завтра-то пойдешь? Пойдешь?

Униженно-тревожные нотки в голосе матери были невыносимы. На какое-то мгновение Тимка даже почувствовал, что понимает отца. И тут же самому стало противно.

– Пойду, – буркнул он. – Уймись только сейчас, ладно?

Тимка действительно собирался завтра идти в школу. Он и сегодня убежал сразу после первого урока неизвестно почему. Кто ему что сделал или сказал?

Но отчего-то вдруг показалось совершенно невозможным остаться и на перемене разговаривать с девочкой Машей. Он был уверен, что она опять сама подойдет к нему, чтобы закончить разговор. И что он ей скажет, если уже ясно, что попросту послать подальше девочку с косой у него почему-то не получается? И правду, конечно, тоже сказать нельзя. А такие, как она, от своего не отступаются… Какие – такие?

Конец ознакомительного фрагмента.