С десяти лет я жила с тетей, и квартира сдавалась, но, когда я стала работать, то сделала в ней ремонт и переехала. Тогда-то тетя и предложила забрать столик, сказала, что его купила моя мама, что он ей не нужен, а мне может быть пригодится. Помню ли я, как трогала его в детстве, как клала на него цветной карандаш или куклу – не имело значение. Он заменял мне несуществующие воспоминания. Иногда мне казалось, что я что-то помню, и тогда фантазиям не было придела. Даже, став старше, я не перестала фантазировать. Если в книге я встречала описание семейной сцены, то всегда начинала ее примерять на себя. Как будто это я тот ребенок из книги, которому читают на ночь сказку, расчесывают утром волосы или провожают в школу. И неизменно в моих воспоминаниях мелькал столик, он был тем ингредиентом, который превращал фантазии в реальность. То за ним писала письма мама, то отец забывал на нем ключи от машины, то на нем стояла огромная коробка, в которой прятался мой подарок на день рождения. Представляя все это, я как будто переживала реальные воспоминания. И все эти фантазии, как и воспоминания, всегда были со мной и только становились богаче. Я, конечно, четко представляла, что этого никогда не было, но вспоминать о них мне нравилось гораздо больше, чем о реальных событиях из прошлого.

Увидев, как машина с погруженными на нее вещами выезжает со двора, я невольно заплакала. Слезы текли из глаз абсолютно без всякой причины, мелькнула мысль, что я больше никогда сюда не вернусь. Через час приехал водитель, посланный за мной Дмитрием.

Я надела сапоги, рассчитанные на грязь и лужи, шапочку, которую связала накануне специально под свой новый гардероб. В Москве было тепло, но в Новых Колокольчиках температура была градусов на пять ниже. Спрятав ключи от квартиры в сумку, я выдвинула ручку из чемодана и покатила его к лифту.

Водитель уложил ее в багажник, я села на заднее сиденье, и мы поехали.

Я постаралась устроиться поудобнее, закрыла глаза и открывала их только на светофорах и перекрестках, если машина тормозила. Ночью я едва ли спала больше трех часов, сборы отняли много времени.

Скоро веки стали тяжелыми, я начала дремать. Все мои мысли были о новом доме, детях, офисе «ТЕРВИ», Наталье Петровне в блузке с горошком и хохочущем Дмитрии. Я провалилась в сон.

***

Темный лес, зеленые ветки, стволы деревьев, покрытые мхом, густая зеленая трава я иду по тропинке, вокруг абсолютная тишина. Я иду вперед, туда, где среди деревьев пробивается свет, мне кажется, что там дорога, и я наконец-то окажусь на свободе. Но оказывается, что свет идет из освещенных окон дома, вокруг которого все та же тьма. Дом покосился, крыша сползла набок. Я осторожно заглядываю в окошки. В начале я ничего не вижу, из окон льется свет, но, заглянув внутрь, я вижу тьму. Но, тут во тьме появляется серая тень, постепенно я начинаю различать очертания силуэтов каких-то людей и предметов в комнате и, вот, комната уже мне ясно видна – тьма отступила.

За столом сидят несколько мужчин в абсолютно черной одежде. В уголке свалена одежда, чемоданы, узлы из которых торчат металлические детали. Вдруг словно по команде они встают друг за другом и начинают исчезать, буквально растворяться, оставляя после себя только кровавую лужу. Вдруг я замечаю рядом с собой человека в белом халате, с кровавыми пятнами и эти пятна растут, становятся ярче, а затем с них начинает литься кровь, мне становится страшно от того, что этот человек в халате меня увидел, я хочу убежать, но не могу, ноги словно приросли к земле. Я начинаю задыхаться от страха. «Что ты тут делаешь?» – сейчас меня спросит незнакомец в белом халате, его взгляд пугает, а из шевелящихся губ вылетает, разрывающий тишину, гудок…