– У-у-у! – завывала Алёна Дмитриевна, колошматя по воде руками, отплевываясь и захлебываясь одновременно. – Больно, блин… Отпустите!

Её продолжали тащить, немилосердно дергая за косу и вытягивая вверх из толщи мокрой и холодной воды.

– Омут, мутный омут, что напротив мыска. – неожиданная мысль слегка отрезвила, продолжавшую вопить и трепыхаться, Алёну Дмитриевну. – Самое гиблое место на нашей Корче. Ой, мамочка!

– Да не дергайся ты, припадочная, – бурчал кто-то над ухом приятным, низким голосом. – совсем уморила! Мавкой стать захотела, дурочка или в русалки метишь? Так нет, не будет тебе такого несчастья. Ох, ты, горюшко, кому сказала, не дрыгайся!

– Вода? – запаниковала Алёна Дмитриевна, в голове которой всё перемешалось и перепуталось, точно в овощном рагу. – Мокрая и холодная. Но, почему, вода? Я, что, утонула? Где? В бассейне? Почему утонула? Меня же, вроде как, машиной переехало? Я, совершенно точно помню, как Юлька, поганка неблагодарная, толчком в спину, отправила под колеса, летящего на скорости автомобиля, мою бренную тушку.

Воды было полно – она плескалась и сковывала движения, а, ошалевшая от непонятностей, Алёна Дмитриевна, вяло шевеля плавниками, то есть, пардон, руками, делала слабые попытки плыть. По-собачьи.

– Совсем ты меня уморила. – женский голос прозвучал рядом, словно гром среди ясного неба, заставив Алёну Дмитриевну пошатнуться и вновь уронить лицо в воду. Благо, оказалось, что дно уже, вот оно, обнаружилось прямо под ногами – топкое, илистое, поросшее какими-то колючими водяными растениями, но такое желанное и почти родное. Безопасное. Алёна Дмитриевна, на полном серьёзе, изъявила готовность плюхнуться на колени и целовать раскисшую грязь под ногами.

– Вставай уже, горюшко луковое. – неизвестная женщина продолжала отдавать команды четким, приятным голосом. – Выползай на бережок, Алёнушка. Поверь, русалка из тебя получится скверная.

– Какую-то Алёнушку требуют на берег. – мысли вяло копошились в голове Алёны Дмитриевны, но руки женщины уверенно вцепившись в ивовые ветви, тянули тело на твердь земную, подальше от воды. – Я, тоже, как мне кажется, накупалась. Пора бы и вылезти. Нет, ну что за дичь мне приснилась – измена Олега, Юлька, машина та, дурацкая и глубокая река, с холодной водой. Я, что, перепила и у меня глюки пошли косяками? – сама себя спрашивала женщина, выволакивая собственное бренное тельце на топкий бережок. – Нет, не может быть. Я – нормальная, стрессоустойчивая дама. Меня поленом не перешибешь, а уж снов пугаться? Глупости и дурости. Не про меня.

Дрожа от холода и стуча зубами – на дне реки, по всей видимости, били холодные ключи, Алёна Дмитриевна, едва оказавшись на берегу, сразу же подставила, насквозь промокшую тушку, ласковым солнечным лучам.

Она вся устала, точно на ней пахали огород, используя вместо мотоблока. Каждая жилка в теле тряслась и стенала. Очень хотелось спать, прямо здесь, на холодной земле, разве что, заползя под куст для удобства.

– Чего разлеглась? – женский голос зудел над ухом, точно надоедливый комариный писк. – А, где твое: «Спасибо, Полюшка за то, что не дала сгинуть, утопнув в реке, душе безвинной?» Неблагодарная ты девица, Алёнка, как я погляжу.

– Опять какую-то Алёнку ругают. – равнодушно подумала Алёна Дмитриевна. – Странный сон, весь какой-то излишне реалистичный. Даже не верится, что в моём рациональном разуме зародились подобные фантазии, словно сойдя со страниц дешевой книжонки. Может, я, и в самом деле, кукушкой поехала, прямо в кабинете Максима Аароновича?

Вспомнив про ушлого адвоката, в офис которого она направлялась в тот самый момент, когда неблагодарная змея, впущенная в дом из милости, толкнула её прямо под колеса автомобиля, Алёна Дмитриевна глухо застонала, дёрнулась всем организмом и задрала голову вверх.