Музыканты тем временем наигрывали что-то весёленькое: «Ехал на ярмарку ухарь-купец…» или «Коробейники». Им самим по чарке, конечно же, наливали в первую голову, без всяких церемоний.

Это преддверие к танцам было интересно само по себе. Митяю сначала казалось, что девушки подносят всем одинаково, а очерёдность – как уж получится. Потом заметил, что иные менялись местами, чтобы поднести угощение понравившемуся парню. Скоро дошла очередь и до него. Когда его сзади подтолкнули в спину, услышал шёпот: «Иди, давай, Митя, чего застыл…». Он, стараясь казаться бывалым, с независимым видом двинулся к центру комнаты. Молоденькая девушка, одетая в цветастый сарафан, уже несла подносик с высокой рюмкой. Руки её слегка дрожали, щеки от волнения покрылись пунцовым румянцем. Она шла мелкими шажками, не сводя глаз с рюмки, и чувствовалось, что она очень боится уронить её или расплескать. У Митяя захолонуло сердце. Он разглядел её изумрудно-зелёные глаза под чёрными, вразлёт, будто нарисованными бровями, толстую косу до пояса, с красным бантом на конце, и точёный носик с чуть подрагивающими ноздрями. С трудом понял, что она произнесла, протянув ему поднос с рюмкой. Его будто столбняк прошиб. Машинально взял рюмку и выпил. Не почувствовав вкуса, поставил её назад и не мог оторвать взгляд от лица девушки, совсем ещё, в сущности, девчонки. Она стояла, не поднимая глаз. С двух сторон на него зашикали.

– Отвечай. Пряник возьми.

Тогда только он очнулся.

– Да ответь ты ей, – подсказывали чуть ли не в полный голос.

– Красота вашей чести, барышня. Спасибо за угощение, – вспомнил он, наконец, как отвечали другие.

Девушка вспыхнула всем лицом. Митяй увидел сверкнувшие глаза, наполненные слезами, и услышал дрожащий, нежный голосок:

– На доброе здоровье, Дмитрий Петрович, – после чего она поспешила отойти к столу, чтобы ритуал могла повторить следующая пара.

Митяй вернулся на своё место и, садясь на скамью, спросил у сидящего рядом парня в жёлтой косоворотке:

– Это что за девчонка мне вино подносила?

– Чуркина Марютка, подруга моей сестры. Да она в первый раз здесь.

– Что ж так?

– Ей недавно шестнадцать стукнуло. У них дома трое, все девки, а она старшая. Так что, всё хозяйство, почитай, на ней. Не до вечёрок было. А сейчас сёстры подросли, можно и одних оставить.

Между тем начинались танцы. Музыканты приготовились. Было их всего-то двое: инвалид Семёныч – гармонист, а Егорка – балалаечник.

– Начинаем с кадрили, – объявила Комариха, – кавалеры на середину, девушки напротив.

Парни стали выходить на середину, почти плечом к плечу, завставали со скамьи и девчата. Парни вышли не все. Это было замечено Комарихой.

– Вы чего, сюда отсиживаться пришли? Ну-ка, не обижайте девушек, вон у нас какие красавицы.

В центре избы уже выстроилось шесть пар, на скамейке осталось четверо девчат. Парни, сославшись, что хотят курить, выбрались из избы.

– Дмитрий, а ты что, заболел? Хватит, сиднем сидеть. Ну, эти, ладно, молоко на губах не обсохло, стесняются ещё. Ничего, два-три раза придут – привыкнут. А тебе стыдно скамью просиживать. Вон, чуб какой, а усы? – и она взлохматила его густые кудрявые волосы, – казак, да и только.

– Не горазд я, танцевать.

– Лиха беда? Научишься. Сейчас я фигуры напомню, – она захлопала в ладоши, привлекая внимание. – Сначала кавалеры подходят к барышням и делают поклон, затем отходят обратно и три раза щёлкают по полу каблуками. Барышни в ответ на поклон склоняют голову и приседают, затем так же отбивают каблуками три раза. Она показала, как это делается.

Напомнив три-четыре основные фигуры, она взяла за руку Митяя и поставила в шеренгу танцующих.