Сэм резко подскочила в постели. Ей пришла в голову идея. Номер телефона она вспомнила практически сразу. Сейчас ей уже практически не нужно было запоминать чужие номера, а этот она помнила наизусть, поскольку набирала его с тысячу раз.

– Добрый день, – ответил знакомый, слегка постаревший, но все еще властный голос учительницы начальных классов.

– Миссис Джонсон? Это я. Саманта. – На той стороне возникла пауза. На одно мгновение Сэм испугалась. Не рассказала ли Лиза матери о письме. – Саманта Миллер.

– Саманта! – воскликнула мать Лизы. – Какой приятный сюрприз! Я тебя совсем не видела после… – Она удержала себя от слов «похорон твоего отца». – Впрочем, я же постоянно вижу тебя по телевизору. Когда ты вышла на «Доброе утро, Америка»[7], я даже пискнула! Рик подумал, что я мышь увидела! Ты была такой красивой. Всегда знала, что у тебя получится сбросить лишний вес. Я все время говорила твоей маме, что ты была такой пампушечкой в детстве, и это нормально. – Сэм поморщилась, но промолчала. Она давно усвоила урок, что спорить с миссис Джонсон было совершенно бессмысленно. – И как же обидно было, когда вы с Лизой прекратили общаться. Никогда не видела более близких подруг, чем вы. Она засыпала в слезах многие месяцы после того, как ты уехала. Я все пыталась ей объяснить, что ты вернешься на летние каникулы, но это не помогало. Наверное… – в голосе миссис Джонсон зазвучали укоризненные нотки, – ты теперь такая звезда. На всех времени не хватает.

– Не так уж я и знаменита. – Сэм впилась ногтями себе в ладонь. Это Лиза прекратила с ней общаться, это Лиза заключила, что ей нужно выбирать между бойфрендом и лучшей подругой. И, по всей видимости, Сэм была обречена оказаться проигравшей. От чувства несправедливости хотелось заорать. – Но после того, как тебе исполняется сорок лет, начинаешь иначе смотреть на вещи, не так ли? Я… – Она запнулась. – Я надеюсь, что мы с Лизой сумеем наладить отношения.

– Да само собой! Вечеринка по случаю дня рождения все расставит по местам, – заключила миссис Джонсон. Саманта практически наяву видела свою собеседницу в ее обветшалом домике на Эллиот-стрит. Наверняка стоит сейчас в своем переднике с вышитыми розовыми розочками и теребит телефонный провод, охвативший тугим узлом ее пальцы. А самой Сэм будто снова было шестнадцать лет, и вот она толкает входную дверь и, бросив «добрый день!» женщине, проверяющей сочинения за кухонным столом, несется наверх в тесную спальню, которую Лиза делила со своей младшей сестренкой Джилл. Усыпанный крошками теней для век коврик. Лавовая лампа, исторгающая ярко-оранжевые шарики парафина. Стопка книжек у кровати: романы Донны Тартт и «Дикие лебеди» вперемешку с подростковыми книжками из серии «Школа в Ласковой долине», которыми зачитывалась Джилл. – Кстати, по поводу дней рождений, – продолжила миссис Джонсон. – Ты сможешь к нам присоединиться в день рождения Лизы в следующем месяце? Джош планирует закатить вечеринку. Ничего грандиозного, маленький праздник для своих, будут только члены семьи и близкие друзья. Я уверена, что они были бы счастливы тебя увидеть.

– Это зависит от моего графика, – медленно ответила Сэм. – У меня же только что вышла книга. Я сильно загружена.

Когда они были подростками, казалось, что им никогда не исполнится сорок. «Присоединимся к «Клубу 27»[8], – заявила как-то Сэм, закашлявшись от травки. От дыма у нее начало саднить горло. Она передала косячок Лизе. Та изобразила, будто затянулась, и вернула его подруге. «Лучше сгореть, чем угаснуть» – так же говорят? – продолжила Сэм. «А кто это сказал? Курт?» – «Вообще-то, Нил Янг. Но все равно же правильно сказал. – Сэм передернула плечами. – Не хочу быть старой».