- Лолу? - тихо спросила я, собираясь послать одну Лизу на спасение.

- Нет! Перед нашим свиданием с гуру любви пришел запрос о домашнем насилии. А теперь девочка еще раз написала. Ей нет и шестнадцати!

Я выхватила у Лизы телефон и прочитала текст письма.

Мрак в моей душе стал еще гуще:

- Таких уродов нужно убивать, потому что они выходят и снова берутся за свое.
                                      
                                            
 

- Ты говорила с мамой? - я сидела напротив девушки в толстовке. Капюшон задвинут так, что не видно половины лица, а сама она так елозила на стуле в кафе, что казалось, вот-вот убежит.

- Да. Нет, - девушка опустила голову, посмотрела мельком на выход.

Я еле уговорила ее о встрече, но знала, что по-другому не получится. Общественное место, полное студентов, должно было ослабить ее тревожность, но милена все равно нервничала.

- Насколько ты была пряма? Говорила, что делает отец? - я подвинула заказанное пирожное ближе к девушке, но она воинственно его отодвинула. 

- А она не видит? - губы девушки сомкнулись в одну линию. Я слышала, как стучит под столом ее нога.

- Что ты говорила маме? 

- Что уйду из дома, - девушка нахохлилась, словно воробей, глядя на меня с вызовом.

- А мама? - я не собиралась ее критиковать.

- Сказала, что я эгоистка. Что они с отцом делают все для меня, а я неблагодарная. Что мои репетиторы стоят дорого, что они работают на меня, а я так себя веду, - пробурчала Милена, глядя в сторону выхода.

- Не верит тебе, потому что у тебя нет синяков?

Девушка перевела на меня пораженный взгляд, повернулась ко мне всем телом, и я продолжила:

- А ты не можешь сказать прямо, потому что боишься ее обидеть?

- Да, - Милена даже руки из карманов вынула.

- Что послужило стимулом обратиться к нам? Ведь что-то случилось, что ты узнала. Ты написала, что твой отец уже был в браке… - я смотрела без жалости, без сочувствия. С пониманием. Это то, что нужно. Просто знать, что тебя понимают.

- Я встретилась со своей сводной сестрой, - Милена посмотрела прямо на меня и замолчала.

Больше ничего не надо было объяснять.

- Она первая завела разговор, потому что испытала то же, что и ты?

- Да. Она старше и подсказала мне, что есть службы помощи, я могу быть анонимной. И что ее мама плакала вместе с ней, когда узнала... - девочка поежилась, оглядываясь и хмурясь. - Я не думала, что окажусь здесь один на один с вами.

- Разве не лучше поговорить лично с тем, кто прошел через подобное?

Милена хлопнула глазами. осмотрела меня с кончика острых туфель на шпильке до ухоженной макушки:

- Не может быть!

- Может. И я научу тебя, как этому противостоять, потому что это не нормально. Неправильно. Так не должно быть.

- Вы… он… вас…

- Только морально. Я боялась показать нос из комнаты и сходить в туалет. Одевалась в несколько слоев одежды, а на семейный вечерах прятала ноги под стулом.

Милена, не мигая, смотрела на меня.

- Мой отец запрещает надевать мне юбки, - девушка закусила губу.

- Прикрывается заботой о здоровье и безопасности?

- Да. И покупает мне вещи. И белье… Я знаю, что не имею права его ненавидеть, но ненавижу…

- Ты имеешь права голоса, права на защиту своего тела. Ты имеешь все права, Милена, и не лишай себя сама ни одного из них! Сейчас я тебе расскажу, как мы работаем, а потом ты скажешь, хочешь ли ты, чтобы мы тебе помогли или нет.

- А мама? - губы девочки дрожали. - Я не хочу, чтобы она страдала.

- Мы сделаем все максимально мягко. Без твоего согласия ничего не будет. Ты согласна меня выслушать?

- Д-да.