Слева через проход торчит высокая брюнетка. Челка, аккуратная короткая стрижка… Слишком аккуратная… Парик, что ли? Напялила дымчатые очки, так сжатые губы выдают ее неспокойствие, нервозность. Длинные тонкие пальцы по подлокотнику постукивают – суетятся. Не тянется к лектору. Чужачка…

Василий не углядел ни одного лица, подрумяненного публичной известностью. Вначале несколько пар глаз готовы были ухватиться и за него (тоже мне, нашли соломинку…), но уже через четверть часа силовые линии почти осязаемо стали перестраиваться, соединяя слушательниц чувством сопричастности…

Нестор заканчивает, и дамы торопятся на сцену, обступают своего героя. Лишь брюнетка осталась на месте, а когда проход освободился, резко поднимается и энергично топает к выходу. Одна. Спина прямая, шаг от бедра, задница на выразительном отлете. Скорее гневается, чем обижается. Был бы Василий один…

Но…

Леля хватает его за рукав – мол, надо попрощаться с гуру.

Подходят к Нестору с тыла. Он окружен дамами с еще не врученными цветами. Ценой букета удостаиваются аудиенции?

Гуру оборачивается. Встретившись глазами с Василием, кивает ему – познакомился-поздоровался, и через плечо, негромко: «Подождите, вместе пойдем». Контролирует ситуацию…

Окормив метафизической харизмой всех и каждого, растворив толпящихся в своей вкрадчивой ауре, маг разворачивается. Несуетливо огибает сухопарую тетку, которая забрала с кафедры единственный разрешенный диктофон, – не споткнулся о ее ждущий, ревнивый взгляд – и передает Леле все целлофановые кульки с навороченными букетами. Одаривая? Скорее – освобождая руки.

Соглашается не вызывать свою машину. Открывает переднюю дверцу «бумера», на котором ездит Василий, садится справа от шофера. Правой рукой по-хозяйски, а не по-гостевому подкручивает винт, чтобы отодвинуть сиденье назад, и вытягивает длинные ноги. Лелю там, на галерке чуть не прищемил.

Соглашается выпить в ресторанчике неподалеку от своего дома, соглашается со всем, что изредка говорит пьющий только воду Василий, и не поощряет румяную разболтавшуюся Лелю… Вроде как мужская солидарность.

Расставаясь, Нестор предлагает в неопределенном будущем повторить такую встречу – он, мол, приглашает. Так что ревность Василия ничем не подпитывается.

Но в вареве их семейной жизни завелась плесень тревоги… Василий несколько раз снимал отравляющую пленку – вызывая жену на откровенный разговор, доказывал на ее же языке, что она нарушает заповедь. Нет, не седьмую, а вторую.

Не делай себе кумира…

По ее глазам видел: понимает. Даже соглашается.

Но, черт возьми, как это у них, у женщин, трезвые мысли капсулируются в голове и нисколько не влияют на эмоции.

Нисколько…

Все это было. Уже прошло. А сейчас, перед запертой дверью в собственное жилище, на него находит ступор. Связку все же нашаривает в портфеле, так теперь замок никак не поддается.

Василий нервно тыкает в скважину ключ. Не сразу соображает, что не тот. Выбирая нужный, топчется, наступает на букет, и только хруст раздавленных стеблей приводит его в чувство.

Как в омут, ныряет он в темень квартиры.

На половичке не белеет спасительный островок – записки нет…

И телефон уже замолк, не оставив никаких улик: уходя, Леля забыла включить автоответчик.

Потянувшись к выключателю над зеркалом, Василий нечаянно толкает коленом этажерку. Глухой стук. На пол упала деревянная расческа. Наклоняется – поднять, и видит длинный светлый волос, вырванный неострыми зубьями.

Лелин волос…

В это же самое время молодой старлей в дежурке районного ОВД считает минуты, оставшиеся до отпуска. У него уже начал вырабатываться желудочный сок: общежитие в десяти минутах езды на отремонтированной «девятке», а там…